Отиди на
Форум "Наука"

Monarh

Потребител
  • Брой отговори

    1277
  • Регистрация

  • Последен вход

ВСИЧКО ПУБЛИКУВАНО ОТ Monarh

  1. Историята разказва чрез фотоархива на Тодор Славчев публикувано на 21.02.17 в 09:05 Автор: Миглена Иванова Тодор Славчев, 1985 година Фотографиите на Тодор Славчев са разнолики като живота, запазили за поколенията образите на политици, спортисти, хора на изкуството и на селския труд. Тук са снимките на писателите Елин Пелин, Димитър Димов, Димитър Талев, американеца Ърскин Колдуел, художника Владимир Димитров-Майстора, създателя на градоустройствения план на София - немския архитект Адолф Мусман, цар Борис III и много други. Владимир Димитров-Майстора Фотожурналистът, роден през 1900 г., работи активно между 1930 г. и 1991 г., т. е. почти до смъртта си през 1992 г. За архива на Тодор Славчев се грижи внучката му Яна Узунова, сама, без подкрепа от държавата. Фотосите могат да се видят на създадения от нея сайт http://photoarhiv-todorslavchev.com/. Архивът ме завладя в най-хубавия смисъл на думата, е категорична Яна и допълва, че той има огромна познавателна стойност: Темите са различни. Те вървят успоредно с житейския път на автора. Има и една много приятна човешка страна на нещата, защото дядо ми много е обичал да снима човешки лица, образи, излъчване, очи, труда на хората, настроенията им, състоянията им. Част от създаденото през 30-40-те години на ХХ век е унищожено при бомбардировките на София на 30 март 1944 г. Другата част е съхранена: Например останали са снимки от Македония. През 1941 г., когато България поема административното управление на Македония, дядо ми заминава за там и остава няколко месеца. Намерих лентите оттогава. Обратната връзка със зрителите е много ценна за мен. Когато публикувах в социалните мрежи снимките от Македония, страшно много хора ми писаха, харесваха ги, споделяха ги. Те донесоха голяма радост. Примерно, снимките от старо Кратово много се харесаха на македонците, защото те видяха града си такъв, какъвто е изглеждал преди 70 години, разказва Яна. През 1945 г., през втората фаза на Втората световна война, Славчев е фотокореспондент в Унгария. Спомените му от този период, и по-конкретно за пренасянето на неговата фотолаборатория на фронта, се пазят в Златния фонд на БНР: Отечествената война. Едни участваха в нея с пушка в ръка, писатели и журналисти - с перо, аз и моите колеги-доброволци - военни фотокореспонденти и кинооператори, с фотоапарати и кинокамери. Нареждането на командира на Първа българска армия Щерю Атанасов и ген. Фердинанд Козовски беше: към щаба на армията трябва да бъде образувана фотолаборатория. Аз предложих да пренеса от София личната си фотолаборатория. Тръгнах. На военното летище в Сигетвар, Унгария, сварих освен авиатора един майор от югославската армия. Самолетът беше двуместен, така че един от двамата трябваше да яхне другия. В София опаковах увеличителния апарат, вани, хартия, химикали, както и циклостил за фронтовия вестник, си спомня Тодор Славчев. Когато от София се качва на самолета обратно за фронта: Посрещане на Парашутната дружина, ноември,1944 г. Сместихме фотолабораторията и циклостила. До отлитането имаше малко време. Фоторепортерското око трае ли? На друг самолет товареха софийски вестници. Встрани чакаха чувалчета с писма и колети за фронта. Снимките доказват, че не съм стоял със скръстени ръце. Що се отнася до историите, които се крият зад снимките, Яна си спомня: Дядо ми малко е споделял.Но ми е разказвал, че между Търново и Арбанаси преди войната, в края на 30-те години на ХХ век, е имало една баба, която насред пътя на един камък правела кафе на пътниците. Дядо ми е снимал този момент. Това е нещо дребно, но в същото време трогателно, защото днес не можем да видим такава сцена. Баба Елена вари кафе на пътниците, 1940 г. В архива на Тодор Славчев се съхраняват и много други ценни кадри – от 9 септември, "народния съд", Града на истината през 1990 г. Неговите снимки отразяват и историята на българското радио: Първото радиоизлъчване от Черни връх, 1940 г. Има една лента от юли 1940 г. На нея е първото излъчване на радиото от Черни връх. Там са говорителите, актьори, непознати лица. Трудно е да се идентифицират, защото са минали много години и почти не са останали живи свидетели на онова време. Но аз се старая да науча кои са. Много хора – познати и непознати, ми помагат в идентифицирането на лицата, – разказва в интервюто си за Радио България Яна Узунова, която се е заела с нелеката задача да съхрани за поколенията мигове от нашата история – уникалния архив на фотожурналиста Тодор Славчев. Radio Bulgaria История и Вяра http://bnr.bg/radiobulgaria/post/100798787/istoriata-razkazva-chrez-fotoarhiva-na-todor-slavchev
  2. Богата колекция от интересни снимки ПЕРВАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА В ФОТОГРАФИЯХ Танки Танки -2 Жертвы войны Пропаганда Дирижабли Разное вооружение Разрушения Пропаганда-2 Химическое оружие Места боев До и после Карточка с фронта Оборудование Города Войска Окопная война Авиа- Маскировка Пилоты самолетов TOP-12 асов Флот Пулеметы Цветные фото Тексты Артиллерия Разное Хронология войны Видео Животные на войне Командующие Статистика войны Санитария Беженцы Главы государств Страны-участники Что нового? об ошибках сообщайте worldw@mail.ru http://wwi.hut2.ru/
  3. „Къде си, вярна ти любов народна“ от Екип „Българска история“ - 02 май 2014 0 1306 Песента „Къде си, вярна ти любов народна“ е част от творчеството на големия български поет, педагог и композитор Добри Чинтулов. Тя е композирана през 1863г., като текстът ѝ излиза 3 години по – късно. Заедно със “Стани, стани, юнак Балкански” и „Вятър ечи, Балкан стене” е една от най – популярните възрожденски бунтовни песни. Не бихме могли да пропуснем да споменем и няколко думи за неповторимия Добри Чинтулов. Той е роден през 1822 г. в град Сливен в бедно семейство на занаятчия. Чинтулов е ученик до 16 – та си годишнина в родния си град в гръцко училище. След което учи във Велико Търново, а по – късно в Букурещ и Одеса, където печели стипендия и за 3 години завършва килийното училище.След това постъпва в Семинарията и в 1850 г. се завръща в България. Работи като учител в Сливен и Ямбол. Едновременно с това участва в борбите за църковна независимост, основава читалище, пише революционни стихове. Стиховете му придобиват популярност сред българското население, това обаче му донася ненавистта на турците и гърците. През 1871г. е избран за представител в Цариград при изработването на екзархическия устав. Полусляп и болен, той е един от хората, които посрещат руските войски при идването им в Сливен на 17 януари 1878 г., където изнася пламенна реч на руски. Творчеството му е изпълнено с патриотични чувства. Основни тема в повечето му стихотворения и песни са за родолюбието и борбата за свобода. Сред най – емблематичните му произведения са „Къде си вярна ти, любов народна?“ , „Стани, стани юнак балкански“ и „Вятър ечи, балкан стене“. Автор е на учебници по реторика, литература, руски език, френски език, математика и нотно пеене. Добри Чинтулов умира на 27 март 1886 година в град Сливен. В спомен на писателя Константин Константинов е отбелязано: „В буренясалите, подивели градски гробища, зад казармите, има каменна плоча от 1886 г. с прост надпис: „Добри Петров Чинтулов – учител народен.” В песента „Къде си вярна ти, любов народна?“ огънят и светлината символизират енергията, предвещаваща революция. Свободата се свързва с планината и гората. Безкористната жертвоготовност „да си пролеем вси кръвта” е мотивирана, тя е „за нашата свобода и държава. Любовта и саможертвата са нужни за велико дело, а именно свободата. Само с постоянство и борба може да се преодолеят всички трудности по пътя към национално освобождение. Къде си, вярна ти любов народна… колко си ни нужна и днес… Къде си, вярна ти любов народна Къде си, вярна ти любов народна? Къде блестиш ти, искра любородна? Я силен пламък ти пламни, та буен огън разпали на младите в сърцата, да тръгнат по гората. Пламни, пламни ти в нас, любов гореща, противу турци да стоим насреща! Да викнем всинца с глас голям по всичкия Коджабалкан: голямо, мало, ставай, оръжие запасвай! На пояс тънки сабли запашете, за бащината си земя станете, колете турски племена, пълнете с техните тела пространните равнини, дълбоките долини! За нашето отечество и слава, за нашата свобода и държава да си пролеем вси кръвта, да си добием волността от нашите тирани, неверни мюсюлмани! Байраци български навред да вдигнем, към бога със кръст във ръка да викнем: о, наш създателю Христе, я виж от ясното небе, нашето мъчение, дългото търпение. Благослови ти нашето желание, на тебе имаме ний упование, подвигът да ни е осветен, на твоя вяра утвърден, на славното ти име, предвечний божи сине! Кога в български предели настъпим, кога вразите си от нас изгоним. Да се възвишат знамена на българските рамена от върха на Дуная в Тесалия до края. Кога свободата си ний доставим, кога си имената ний прославим, да видим всички мир тогаз, и ний да викнем всички с глас, живейте православно, в България държавно. https://www.bulgarianhistory.org/ka-de-si-vyarna-ti-lyubov-narodna/
  4. 3 июля 2016 11:33 «Прелестная картина в истинно русском жанре» Александр Куприн Отрывок из воспоминаний знаменитого писателя Александра Ивановича Куприна (1870–1938), участника гражданской войны в чине поручика в составе Северо-Западной армии в 1919 году. Упоминаемая в тексте финская станция Антреа — это нынешний российский Каменногорск на границе с Финляндией. Дело происходило в 1903 году. ...Помню, лет пять тому назад мне пришлось с писателями Буниным и Федоровым приехать на один день на Иматру. Назад мы возвращались поздно ночью. Около одиннадцати часов поезд остановился на станции Антреа, и мы вышли закусить. Длинный стол был уставлен горячими кушаньями и холодными закусками. Тут была свежая лососина, жареная форель, холодный ростбиф, какая-то дичь, маленькие, очень вкусные биточки и тому подобное. Всё это было необычайно чисто, аппетитно и нарядно. И тут же по краям стола возвышались горками маленькие тарелки, лежали грудами ножи и вилки и стояли корзиночки с хлебом. Каждый подходил, выбирал, что ему нравилось, закусывал, сколько ему хотелось, затем подходил к буфету и по собственной доброй воле платил за ужин ровно одну марку (тридцать семь копеек). Никакого надзора, никакого недоверия. Наши русские сердца, так глубоко привыкшие к паспорту, участку, принудительному попечению старшего дворника, ко всеобщему мошенничеству и подозрительности, были совершенно подавлены этой широкой взаимной верой. Но когда мы возвратились в вагон, то нас ждала прелестная картина в истинно русском жанре. Дело в том, что с нами ехали два подрядчика по каменным работам. Всем известен этот тип кулака из Мещовского уезда Калужской губернии: широкая, лоснящаяся, скуластая красная морда, рыжие волосы, вьющиеся из-под картуза, реденькая бороденка, плутоватый взгляд, набожность на пятиалтынный, горячий патриотизм и презрение ко всему нерусскому — словом, хорошо знакомое истинно русское лицо. Надо было послушать, как они издевались над бедными финнами. — Вот дурачье так дурачье. Ведь этакие болваны, черт их знает! Да ведь я, ежели подсчитать, на три рубля на семь гривен съел у них, у подлецов... Эх, сволочь! Мало их бьют, сукиных сынов! Одно слово — чухонцы. А другой подхватил, давясь от смеха: — А я... нарочно стакан кокнул, а потом взял в рыбину и плюнул. — Так их и надо, сволочей! Распустили анафем! Их надо во как держать!.. http://beloedelo.ru/researches/article/?664
  5. Ерих фон Манщайн: ,,Войната не е загубена, докато не започнете да я считате за такава" A war is not lost until you consider it lost. ,,Силата на характера и вътрешната сила на духа, обаче, са решаващи фактори. Увереността на човека в редиците почива на силата на характера му." Strength of character and inner fortitude, however, are decisive factors. The confidence of the man in the ranks rests upon a man's strength of character
  6. Schriftsteller Gorch FockMeeresfreund mit Seekrankheit Er wollte unbedingt aufs Meer hinaus, aber stets wurde ihm speiübel. Darum schrieb Gorch Fock nur über heldenhafte Seefahrer. Kaum war er doch noch Matrose, starb er in der Skagerrak-Schlacht. Von René Schlott Fotos Bildagentur für Kunst, Kultur und Geschichte Dienstag, 31.05.2016 14:06 Uhr Drucken Nutzungsrechte Feedback Kommentieren Im Juni 1916 machten schwedische Fischer vor der Küste der Hafenstadt Fjällbacka nahe Göteborg einen grausigen Fund: Nur Stunden vor dem Mittsommertag waren die Leichen von deutschen und englischen Matrosen an den Strand der schwedischen Ostküste gespült worden. Schnell war klar, dass es sich um Opfer der Skagerrak-Schlacht handelte. Vor der Küste Dänemarks waren am 31. Mai 1916 in der Nordsee die Flotten des Deutschen Reiches und Großbritanniens aufeinander getroffen. Fast 9000 Menschen starben. Einer der Toten ließ sich anhand seiner Erkennungsmarke identifizieren: Johann Wilhelm Kinau, in Deutschland besser bekannt unter dem Namen Gorch Fock. Der damals populärste Schriftsteller niederdeutscher Sprache starb als Matrose den kalten Tod in der Nordsee - obwohl er Zeit seines Lebens unter Seekrankheit gelitten hatte. Die Krankheit hatte schon früh Focks großen Traum zerstört: Fischer zu werden wie sein Vater und sein Großvater. Stundenlang hatte er als kleiner Junge auf der Hamburger Elbinsel Finkenwerder ein- und auslaufende Schiffe beobachtet. Die erste Ausfahrt des 12-Jährigen mit dem Vater auf die Nordsee endete jedoch in einer Enttäuschung. Das Kind wurde seekrank. Schreiben statt segeln Ein jüngerer Bruder trat in Vaters Fußstapfen, Johann dagegen besuchte eine Handelsschule und arbeitete später als Buchhalter in Thüringen. Mehr als für Zahlen interessierte er sich allerdings für die Welt der Bücher und des Theaters. "Von den männlichen Tugenden: Trinken, Rauchen und Spielen besitze ich keine, dagegen bin ich ein leidenschaftlicher Theaterfreund", zitiert der Autor Rüdiger Schütt Gorch Fock in seiner neuen Biographie. Aus Heimweh begann Kinau bald erste Gedichte und Kurzgeschichten zu schreiben. Wenn er schon nicht selbst zur See fahren konnte, wollte er sich zumindest in der Fantasie aufs geliebte Meer begeben. Er schrieb unter den Künstlernamen Jakob Holst, Giorgio Focco und dann als Gorch Fock, wegen der maritimen Verbindung: Gorch ist die plattdeutsche Variante des Namens Georg, Fock war der Mädchenname seiner Großmutter - und bezeichnet vor allem wichtige Teile eines Segelbootes wie Fock-, -segel oder -rahe. 1904 kehrte Fock nach Hamburg zurück. Endlich. "All meine Wurzeln liegen im niederdeutschen Land, auf Finkenwärder, am Elbdeich", notierte er glücklich im Tagebuch. Von morgens bis abends war er in seinem Brotberuf Buchhalter und schrieb nachts Erzählungen und Gedichte. Mit dem Lohn unterstützte er auch seine Eltern, die immer schlechter vom Fischerberuf leben konnten. Der Rat eines Feuilletonisten sollte Fock zum künstlerischen Durchbruch verhelfen: "Lassen Sie die Leute ruhig Dialekt sprechen", beschied ihm Alexander Zinn von der "Neuen Hamburger Zeitung". Das damals sehr beliebte Niederdeutsche machte die Figuren in seinen Erzählungen interessanter und stand für das einfache, ursprüngliche Leben. Eine Kreuzfahrt - eher Strafe als Geschenk Bald wurden Focks Geschichten in Hamburger Zeitungen veröffentlicht, seine Stücke inszenierte der Theaterleiter Richard Ohnsorg. Im Frühjahr 1912 schrieb Fock den ersten - und einzigen - Roman. Literaturkritiker lobten "Seefahrt ist not!" als Meisterwerk, die Hamburger Schulbehörde orderte Tausende Exemplare. Das Buch mit plattdeutschen Dialogen kreist um den Fischer Klaus Mewes aus Finkenwerder. Um das harte Leben einfacher Menschen, die vom und mit dem Meer leben. Von einer Welt, die um 1910 fast schon untergegangen war. Auch Focks Vater konnte vom Fischfang nicht mehr leben. "Es ist schwer, die neue Zeit zu lieben", trauerte der Sohn. Mit "Seefahrt ist not!" bediente der Schriftsteller Leser, die sich durch die Flottenrüstung im Deutschen Kaiserreich für die See begeisterten, wie auch Kritiker an der raschen Modernisierung des Landes. Fock war nun ein gefragter Mann für Vorträge und Lesungen. Sein Arbeitgeber spendierte ihm eine Kreuzfahrt Richtung Norwegen - für den Fischersohn eher eine Bestrafung. "Herren im Smoking, die Damen in großer Toilette. Ich im Smoking dazwischen: Betrug ist es doch!", stand im Tagebuch. Spitzname "U-Boot vom Dienst" Statt zur Abendgarderobe griff Fock 1915 zur Uniform und zog als Soldat in den Ersten Weltkrieg. Als national gesinnter Dichter hatte er die Kriegsbegeisterung unterstützt und gleich im August 1914 einen Band mit plattdeutschen Kriegsgedichten veröffentlicht, die sich vor allem gegen England richteten: "Op em, Jungs, mit alle Mann, dat Gott - England strofen kann!" Als Infanterist diente der Seebegeisterte zunächst in Russland und Serbien, später an der Westfront - auch in Verdun. Erst im Frühjahr 1916 konnte er zur Kriegsmarine wechseln und wurde Matrose auf dem Kleinen Kreuzer "Wiesbaden", wo ihn die Seekrankheit wieder einholte. Seine Kameraden verpassten Fock den Spitznamen "U-Boot vom Dienst" - weil er so viel Zeit unter Deck verbrachte. Skagerrak-Schlacht: Gekürzte Animation des Verlaufs Video Nicholas Jellicoe/Stiftung Deutsches Marinemuseum Die Vollversion ist seit dem 29. Mai 2016 im Deutschen Marinemuseum Wilhelmshaven zu sehen. Nur 43 Tage lang schob der Matrose Dienst auf der "Wiesbaden". Am 31. Mai 1916 erhielt das Schiff in der Skagerrak-Schlacht einen Torpedotreffer und sank am folgenden Morgen. Fock fand wie fast 600 Kameraden den Tod. Sein Werk und sein "Heldentod" fürs Vaterland sollten ihn zur idealen Figur der NS-Propaganda machen. 1933 wurde das Segelschulschiff der Deutschen Kriegsmarine auf den Namen "Gorch Fock" getauft und der Verstorbene Schülern als Autor präsentiert, bei dem "urgermanisches Denken in schönster Gestalt offenbar geworden" sei. Im Zweiten Weltkrieg steckte die Wehrmacht ihren Soldaten "Seefahrt ist not!" als Lektüre in den Tornister. Skagerrak als Schicksal Auch Focks Bruder Jakob strickte an der Legende mit und erhob ihn zu einem Vorläufer des Nationalsozialismus. Als Beleg für seinen Judenhass galt vor allem eine antisemitische Äußerung, in der Fock die Juden als "Weltgift" bezeichnete. Der vollständige Originalsatz: "Die Juden sind Weltgift, darum teilte der Herr sie und gab jedem Volke ein Teilchen, damit es so als Arznei und heilsam wirke."´ Ob Fock tatsächlich überzeugter Antisemit gewesen ist, bleibt unklar. Fest steht, dass er einem Juden namens Léon Goldschmidt viel zu verdanken hatte: Der Verleger hatte ihn und seine Leidenschaft fürs Meer bekannt gemacht. Die Nordsee wurde für die Familie zum Friedhof. Darin ertrunken waren vor Gorch Fock bereits sein Großvater und sein Onkel; dort ließ der Schriftsteller ebenso seinen Helden Klaus Mewes in "Seefahrt ist not!" sterben. Die Todesszene wirkte wie eine Prophezeiung für Focks eigenes Ende: "Mit einem Lachen auf den Lippen versank er, grüßend winkte er mit der Handfahr glücklich, Junge! Dann ging die gewaltige Dünung des Skagerraks über ihn hinweg." Fock selbst wurde sehr wahrscheinlich mit dem niederbrechenden Schiffsmast der "Wiesbaden" ins Meer geschleudert und ertrank nach stundenlangem Überlebenskampf vor Kälte und Erschöpfung. Nachdem sein Leichnam in Schweden an Land gespült worden war, wurde er 1916 auf der unbewohnten Schäreninsel Stensholmen bestattet. Auf dem schlichten Grab steht die Inschrift "Seefahrt ist not!" Verwandte Artikel Skagerrak-Schlacht"Das Schiff zerstob in Atome" Dienst auf der "Gorch Fock"Segeln, bügeln, kotzen Marinemaler Claus BergenSeeschlachten ausgeschlachtet Anzeige Rüdiger Schütt: "Seefahrt ist not!" Gorch Fock. Die Biographie. Lambert Schneider Verlag; 224 Seiten; 24,95 Euro. Bei Amazon bestellen. Bei Thalia bestellen. http://www.spiegel.de/einestages/gorch-fock-meeresfreund-mit-seekrankheit-a-1094820.html
  7. Българска карикатура от южния фронт през ПСВ. Източник: Клуб ,,Военна история"
  8. Офицери от руските хусарски части - вторият отляво от втората редица е от 5-и Александрийски хусарски полк, а последният отляво от първата, както и първият и четвъртият отляво от втората- вероятно от 4-и Мариуполски
  9. Трагичната съдба на първата българска акушерка от Марио Мишев - 19 декември 2015 1 1113 Малко се знае за нея – казва се Христина Хранова Ценкова, родена е през 1852 година. Семейството й бяга по време на османските гонения от родното си село Клисура, самото то заличено през този мрачен период. След това 12-годишната Христина и нейните близки заживяват около района на днешната църква „Св. Седмочисленици“, тогава в югоизточните покрайнини на София. Израснала във възрожденска семейна среда, момичето решава да бъде част от националноосвободителното ни движение: „Аз пренасях, преоблечена като мъж, писма на I-вий Софийски, на IV-тий Панагюрски и на VIII-ий Ловчански комитет под заповед и указания на великия Левски /през гори и планини, деня и нощя, в хубаво и лошо време/. В деня на грозното Баташко клане аз се намерих в самата черква, гдето загинаха толкова невинни и се избавих само по едно чудо. Когато удари часът на Освобождението, аз с оръжие в ръка, напред със славните опълченци, воювах при Шипка, Шейново и Ст.Загора“. Изповедта на Христина продължава: „След като изпълних свещения си дълг към Отечеството, мислейки, че жената в тежки моменти може наравно с мъжа да помогне на родината си, аз заминах да се уча …“ Снимка по случай двоен юбилей – 30 години служба като акушерка и навършване на 60-годишнина. На снимката Христина Хранова е с парадна униформа и шестте си медала. Трудностите за младото момиче не спират до тук. В Руско-турската освободителна война загиват шестима от братята й, а осем години по-рано, по-време на Сръбско-турската, други четирима. Вероятно тези лични трагедии, а и преживяното като помощник в освободителното движение, изграждат характера й, защото малко по-късно тя взима решение да се отдаде на една непозната до този момент за българките професия – да бъде полезна „за родилките си сестри български майки“. Христина Хранова заминава за Русия, отпусната й е стипендия за даровити ученици. Завършва курса на Повивалний институт при Имперския университет „Cв.Владимир“ – град Киев. Завръща се в „милото си отечество“ през 1881 година. Тук е моментът да се уточни, че диплома за акушерка преди нея има друга емблематична българка – Райна Княгиня, която обаче не практикува наученото. Благодарение на отдадената работа на героинята, през 1882 година в София е открито и първото родилно отделение у нас. Христина Хранова работи с безукорна привързаност към професията си 30 години в София, Лом, Силистра и Варна. „Аз станах акушерка и като такава в течение на ред години помагах на хиляди майки да дадат на България хиляди храбри синове и достойни дъщери. Моята ръка изтегли из недрата на родилките не по-малко от 3462 живота…“ Христина Хранова далеч не се задоволява с това да помага единствено на родителките. Може би защото е обичала морето е била и отлична „плавачка“. Тя се изявява като първата българска „морска“ спасителка. За истинското й самопожертвование варненци са й дълбоко признателни и по тяхно предложение, през 1907 година, е наградена със сребърен орден „За гражданска заслуга“. В тази връзка тя споделя: „Спасих тия години между другото не по-малко от 54 давящи се от явна смърт по непредпазливост или случайност. Из вълните на Черно море, през разни сезони на морските къпания.“ Варна, морски бани, началото на XX век. Христина Хранова често прекъсва работата си, когато усеща, че съдбата на страната ни е по-важна от професионалното й развитие – през Сръбско-българската война в 1885 година е отново героиня, тогава е ранена в лявото коляно: „Ала когато сърбите, след Съединението, заплашиха свободата на Отечеството, аз пак не се стърпях, грабнах пушката и се отзовах на границата и като доброволка взех най-живо участие в сраженията при Драгоман, Гургулят и Сливница. Аз бях една от първите в редовете на фелдшериците на бойното поле. За това съм наградена със съответствующите медали.“ Две десетилетия по-късно Хранова отново нарамва пушката си – през Междусъюзническата война от 1913 година, когато навярно е била малко над шейсет години. В самия край на житейския й път Хранова се сблъсква с трагичната си съдба. Макар да звучи иронично, въпреки заслугите й на редица равнища, тя е лишена от държавна пенсия, най-вече, защото през голямата част от живота си работи на частна практика. В едно от писмата си до Народното събрание тя пише: „Стара, немощна, недъгава – аз не съм в състояние да изкарвам прехраната си и медленно се топят и последните ми сили в грозна мизерия. Има дни, когато съм принудена да гладувам; зиме зъзна от студ. Аз не искам много. Помогнете колкото да не умра от глад и студ. Милост, милост, синове на България!“ Истината е, че дълго не се трогват сърцата на „синовете на България“, но най-после – в началото на март 1918 година Народното събрание й отпуска „пожизнена народна пенсия“ – 60 лева месечно. Такъв е бил животът на една достойна българка, безстрашната Христина Хранова – ту храбър боец, ту прославена и талантлива медиинска сестра. Може би заради тези си две роли съвременните й я наричат „майка на героите“, но за съжаление, тя е позорно забравена дори приживе. Може би това най-ясно личи от думите на нейния биограф – „погребаха я стари бойни другари, гроб без паметник, гроб отдавна заличен“. И до днес нейният образ тъне в тихо забвение. Материалът е осъществен с любезното съдействие на ТАРА Пъблишинг и Списание „Осем“. ХАРЕСА ЛИ ВИ СТАТИЯТА? 4.61 от общо 178 глас(а) Вашето мнение е важно за нас! ЕТИКЕТИ акушерка медицинска сестра Междусъюзническа Народно събрание списание "осем" Сръбско-българска война Христина Хранова Ценкова СПОДЕЛИ Facebook Twitter https://www.bulgarianhistory.org/purvata-bulgarska-akusherka/
  10. 27 ноября 2015 16:03 Полковник и поэт Кирилл Александров 13 ноября 2015 года исполнилось 140 лет со дня рождения князя Федора Николаевича Касаткина-Ростовского — талантливого поэта и доблестного семеновца. Забытая дата послужила поводом для того, чтобы отдать дань памяти человеку, стихи которого в начале ХХ века знал и любил практически весь военный Петербург. К сожалению, биографических сведений о нем до сих пор недостаточно для того, чтобы в полной мере описать жизненный путь этого незаурядного гвардейского офицера, литератора и журналиста. Родился Федор Николаевич (в некоторых источниках встречается написание его фамилии — Косаткин-Ростовский) 1 ноября [ст. ст.] 1875 года в Чернянке Новооскольского уезда Курской губернии, а по другой версии — в столице Российской империи, происходил из дворян Санкт-Петербургской губернии. По прямой линии он был Рюриковичем, линия поэта восходила к князю Ростовскому Константину Всеволодовичу (1185–1218), сыну Великого князя Владимирского Всеволода Юрьевича («Большое Гнездо»). В службу в Русскую Императорскую армию Федор Касаткин-Ростовский вступил 8 сентября 1893 года, получив общее и военное образование в Пажеском Его Императорского Величества корпусе, который окончил по I разряду. 12 августа 1895 года он был произведен Л.-гв. в подпоручики в Семеновский полк («Петровская бригада» 1-й гвардейской пехотной дивизии), связав свою судьбу и карьеру с гвардейским Петербургом. В 1898 году Федор Николаевич женился на Ольге Гермогеновне (урожденной Хвощинской, 1878–1952). В браке у них родились дети Марина (1900–1979), Кирилл (1904–1980) и Ирина (1906–1947). В Семеновском полку Федор Николаевич последовательно производился в обер-офицерские чины: Л.-гв. поручика (1899), Л.-гв. штабс-капитана (1903), Л.-гв. капитана (1908) служил на разных обер-офицерских должностях — младшим офицером, батальонным адъютантом, будучи коренным семеновцем пользовался уважением и авторитетом среди сослуживцев. С 9 ноября 1907 года командовал 2-й ротой 1-го батальона. По воспоминаниям Л.-гв. штабс-капитана Ю. В. Макарова, 2-я рота имела в полку исключительно хорошую репутацию. Князь часто выступал в поддержку господами офицерами — от имени полка — разных культурных и мемориальных общественных инициатив, в которых семеновцам предлагалось участвовать, в том числе и путем добровольных материальных пожертвований. В среде столичного офицерства князь приобрел широкую известность, благодаря своим литературным и поэтическим способностям. Накануне Великой войны его стихи и эпиграммы знал практически весь военный Петербург. «В нашем полку было много офицеров блестящих, выдающихся и просто хороших, — писал в эмиграции его однополчанин, Генерального штаба генерал-майор А. А. фон Лампе. — Но мало было таких людей, каким был Федор Николаевич, мало таких, которые были особо отмечены перстом Божиим, имели особый дар, отличающий их от других людей. Таким был князь Федор Николаевич… в нем жили два человека, в нем жил русский офицер, верно служивший в рядах полка, убежденный монархист, что так естественно для потомка Владимир Святого… но кроме того в нем жил и совершенно другой человек, человек, отмеченный Богом, человек, владевший совершенно особым языком, и в минуты творчества, свободно говоривший на этом языке; даже нам, старым его полковым товарищам, давно знавшим его, языком новым, неожиданным, для нас недосягаемым… но понятным и близким». Печатался Федор Николаевич с конца 1890-х годов на страницах еженедельной газеты С. Ф. Шарапова «Русский Труд» и других изданий. Первый сборник стихов Касаткина-Ростовского увидел свет в Санкт-Петербурге в 1900 году. Кроме стихов воин-поэт писал драматургические произведения, репортажи и очерки. Особое место в творчестве офицера-семеновца занимала полковая поэзия. По свидетельству генерала фон Лампе, он «находил такие слова, которые были близки и дороги многим, затрагивали струны их души». Популярность и признательность Касаткину-Ростовскому принесло стихотворение, написанное к 100-летнему юбилею Отечественной войны 1812 года, положенное на музыку, и рекомендованное для исполнения в армейских частях, учебных заведениях, отрядах «потешных» и скаутов-разведчиков: Раздайтесь напевы победы, Пусть русское сердце вздрогнет, Припомним, как билися деды В великий Двенадцатый год… Его стихотворные шутки, эпиграммы, пародии становились частью полкового фольклора. «На тысячу шагов стреляли мы вторично, — На этот раз отлично». «И число попавших пуль, Как и надо — будет нуль». Надоело нам страшно наводка, Надоел нам Лечицкий давно… Лишь одно утешение — водка, Жизнь иначе была бы […] Пой, ласточка, пой… Во время торжеств по случаю 200-летия Полтавской баталии император Николай II, назвавший Л.-гв. Семеновский полк «вернейшим из верных» после подавления его чинами Московского восстания 1905 года, посетил бивак расквартированного соседнего полка, что вызвало среди офицеров-семеновцев большое волнение. К.-Р. иронично написал об этом так: «Уйди, барбос, люблю я фокстерьера, Хоть и меня кусает он порой» В 1912 году в личной жизни офицера произошла драма: под влиянием сильного романтического чувства он развелся, оставив жену с тремя детьми, женился на актрисе Императорского Александринского театра Дине Никитичне (урожденной Кировой), и в итоге в следующем году был вынужден выйти в отставку. Полк таких «историй» не любил, и хотя об уходе князя многие однополчане жалели, он сделал свой выбор. Федор Николаевич вернулся в родное имение в Курскую губернию. Вскоре он был избран председателем Новооскольской земской управы, показав себя ревностным поборником прав местного самоуправления. По свидетельству генерала от кавалерии П. Н. Краснова, в тот период князь увлекся театром и «писал инсценировки романов Достоевского». В 1914 году с началом Великой войны Федор Николаевич вернулся в полк, хотя занимаемая им выборная должность давала освобождение от военной службы. На полях сражений Великой войны Касаткин-Ростовский был четыре раза контужен и ранен, неоднократно награжден за храбрость и боевые отличия, а в 1916 году произведен Л.-гв. в полковники. В перечне его наград — ордена св. Станислава III ст. (1906), св. Анны III ст. с мечами и бантом (1915), св. Владимира IV ст. с мечами и бантом (1915), св. Станислава II ст. с мечами (1915). Кроме ратных дел и службы, Федор Николаевич писал военные репортажи и обзоры для столичной газеты «Новое время», опубликованные в 1915–1917 отдельными изданиями («С войны. Листки походной тетради»). Драма Великой войны нашла свое отражение в его поэтическом творчестве: Сколько горя и слез, сколько в сердце печали Пробуждает война; Кровь и стоны везде, разоренные дали И бесчестных могил тишина… Но зато, сколько душ с пробужденным сознаньем, Смерти близостью, горем тревог, Сколько жарких молитв у икон с упованьем, Что защита лишь праведный Бог. И, средь дыма пожаров, окрашенных кровью, Утомленною слышен душой Зов Спасителя, полный великой любовью — «Приходите, я дам вам покой!» Глубоко переживая события Февральской революции и крушение монархического строя, поэт писал: Презрев былую славу, Топтали в грязь эмблемы Прежних сил, Сраженный в грудь, он Скипетр и державу Из лап могучих уронил. В 1917 году Касаткин-Ростовский вышел в отставку. После Октябрьского переворота 1917 года он приговаривался большевиками к расстрелу, из под расстрела бежал. В 1918 году в его родном имении большевики убили мать поэта и сестру Софию. Позже в СССР в лагере под Семипалатинском, по одной из версий, погиб брат Николай (1908–1949). Через Украину Федор Николаевич прибыл в Добровольческую армию, участвовал в Белом движении на Юге России в рядах Сводно-гвардейского полка. Ему принадлежат слова песни Добровольческой армии «Трехцветный флаг», написанной на музыку М. Якобсона. В конце 1919 года — в начале 1920-го с Юга России Федор Николаевич эвакуировался в Варну. Так началась эмиграция… На переезд из Болгарии в Королевство Сербов, Хорватов и Словенцев Касаткин-Ростовский заработал деньги, играя с женой пьесу собственного сочинения «Метеор», восстановленную по памяти. В 1923 году из Королевства СХС Касаткин-Ростовский переехал во Францию, жил в Медоне под Парижем, состоял членом Объединения Л.-гв. Семеновского полка, часто выступал на вечерах и благотворительных концертах. Переживания периода гражданской войны и трагедию поражения Белых армий поэт описал во многих стихотворениях: И верим мы, верим, томясь одиноко, Что сил, не имея страдать, Промолвит нам Родина-мать издалека: «Родные, вернитесь опять: Мне коршуны злобные, грудь разрывая, Томят меня цепью оков. Вернитесь, родные!» — и вновь наша стая Слетится из дали на зов. Мы ждем тот призыв… — Но безбрежные дали Несут лишь туман нам сырой… Мы серые птицы. Мы птицы печали… С усталою русской душой. * * * Мы грузчики… мы разгружаем вагоны, Мы носим тюки на усталой спине… Мы те, что носили недавно погоны И кровь проливали за Русь на войне… Мы грузчики… Тяжесть чужих преступлений, Ошибки чужих на себе мы несем… Но сердце не знает в нас гордых сомнений — Пред Родиной мы не виновны ни в чем. На жизнь поэт зарабатывал службой в страховом обществе. Вместе с женой Федор Николаевич создал Русский Интимный театр, для которого переводил на французский язык сказки А. С. Пушкина. В конце 1930-х годов Касаткин-Ростовский тяжело заболел и в результате медикаментозного воздействия приобрел белокровие. Существует версия о принадлежности князя — человека верующего и воцерковленного — к политическому масонству, но до сих пор она требует дополнительного изучения и проверки. После начала Второй мировой войны гвардейский полковник жил в большой нужде и бедности в маленькой деревне Сен-При (департамент Сена и Уаза) под Парижем. Жена за кров и стол готовила обеды и завтраки для монахов католической миссии Saint Jean de Dieu и призреваемых ими больных детей, разводила кур и кроликов. После разгрома Франции в мае — июне 1940 года бытовое положение супругов Касаткиных стало крайне тяжелым и после бесконечных страданий 22 июля Федор Николаевич скончался. Дина Никитична нашла мужа мертвым, сидящим на кровати. «Что я пережила тогда, — писала она генералу Краснову, — Скажу только одно, что ни один театр ужасов не может передать, что было со мною… Когда я осталась одна около покойника… Я позвала соседей: лесного сторожа с женой, местного доктора, мы уложили покойника на кровать, и я сказал им: “Все, что есть в доме, все будет принадлежать вам, дайте 2000 франков, чтобы похоронить мужа”. И они мне дали. Приехал русский священник, и мне, слава Господу, удалось похоронить мужа по-христиански». Похоронили Федора Николаевича на местном кладбище, а позднее перезахоронили в Сент-Женевьев де Буа. В 1948 году Союз Русских Военных Инвалидов издал посмертный сборник стихов Касаткина-Ростовского и воспоминаний однополчан о нем. Память воина-поэта в Санкт-Петербурге не увековечена. http://beloedelo.ru/researches/article/?589
  11. Душо Хаджидеков – бунтовният търговец от Георгия Кинева - 15 ноември 2016 541 2 Пъстрота в градското население – вероятно най-правилното определение за Пловдив през втората половина на XIX век. През този период в най-големия ни южен град по численост след българите е общността на гръко-власите. Не трябва да ни изненадва фактът, че много голяма част от населението се е гърчеело, а между българи и елинисти неведнъж има и ожесточени сблъсъци. Будни възрожденци, в желанието си за възраждане на българщината, се противопоставят и на гъркоманията, и на властимащите, включвайки се в църковно-националната борба, но често са подлагани на репресии заради защитаването на позицията си. Един от тези хора е и герой на настоящия ни разказ. Душо Хаджидеков е роден в Чирпан около 1936 година. Започва образованието си в местното училище, а след това е изпратен в Пловдив, за да го продължи. След дипломирането си започва да се занимава с тахтаджийство (търговия с дърво), коeто му се отдава и бързо натрупва капитал. Със своя борчески дух и явно противопоставяне на чуждопоклонничеството, той не остава незабелязан от гръцката буржоазна класа. Около 1860 година една от българските църкви в Пловдив – „Света Петка” (стара), преминава в чужди ръце и в нея започва да се служи на гръцки език. Група българи, начело с Душо, нахлуват една неделя в храма и прогонват гърците. Тяхната позиция е, че искат своя църква, в която да се молят на своя език. Патриаршията обаче полага усилия и с под протекцията на султана отново завзема храма. Този неуспех не отчайва бунтовния търговец. Образован за времето си и със здрав разум, той осъзнава необходимостта от просвета. През 1872 година със свои средства възстановява старата сграда на училището „Св. Троица” и остава негов дарител до края на живота си. От личното му тефтерче, което единствено се запазва като източник на сведения за житейския му път, се разбира, че той е дарител и на още три училища – Голямото, Девическото и Гюлбахченското. Паметник на Душо Хаджидеков в град Пловдив. Снимка: Георгия Кинева По естествен път идва най-върховият момент в борбата за независимост – революцията. Към нея будният Душо не остава безпристрастен, въпреки че е заможен търговец, а по това време голяма част от тази социална прослойка не се чувства ангажирана с националноосвободителното движение. През 1869 година става съосновател на тайния революционен комитет в Пловдив. В негово лице Васил Левски намира верен другар, с когото често се среща под покрива на една малка стая в църквата „Света Петка” (стара), която е дом за Душо през почти целия му живот. По-късно, след трагичната смърт на Дякона, той установява връзки с апостолите на IV революционен окръг – Георги Бенковски и Тодор Каблешков. Душо Хаджидеков взима активно участие в подготовката и осъществяването на Априлското въстание, но след разгрома му се оказва един от първите арестувани по настояване на елинистите. Те го обявяват пред турската власт в бунтовничество, интриги и сплетни. Четиридесетгодишният мъж е осъден и изпратен в затвора „Таш Капия”. Там той прекарва две години, изпълнени с мъчения и страдания. В навечерието на Освобождението, на 4 януари 1878 година – денят, когато Пловдив е освободен от турска власт, башибозуци извеждат от затвора 123-ма българи, един от които е Душо Хаджидеков. Той е изнемощял, но все още вярва в светлото бъдеще на Родината. Турците разсичат българите на късове в близост до воденицата в местност Остромила. Така трагично си отива от този свят един заслужил деец на революцията, дал своя значим принос за културно-просветните процеси по българските земи в периода на Възраждането. През целия си живот Душо Хаджидеков живее скромно и дарява всичко, което печели честно и с труд. Характерни за него са острият ум и кипяща във вените му народност. Във време на страх и предразсъдъци той защитава всичко българско, превръщайки се в символ на безкористност и скромност. В своето завещание той пише „Сичко оставям на милия си народ”. Днес в негова чест е издигнат бюст в Цар-Симеоновата градина, патрон е на пловдивско училище и една от улиците в подножието на Стария град носи името му. ХАРЕСА ЛИ ВИ СТАТИЯТА? 4.25 от общо 4 глас(а) Вашето мнение е важно за нас! ЕТИКЕТИ априлско въстание български герой Възраждане Душо Хаджидеков националноосвободително движение Пловдив революция Източник: https://www.bulgarianhistory.org/buntovniat_turgovec_dusho_hadzhidekov/
  12. Финландски войници пресичат границата със Съветския съюз, лятото на 1941 г.
  13. Страшната атака на нож пред Одрин - архивна картичка.
  14. ЖЕНА, ДОЧЬ, СЫН... О судьбе семьи генерала В.О.Каппеля Кирилл Владимирович Строльман, сын В.О.Каппеля В газете «История» (№7/2006 г.) был опубликован материал, посвящённый одному из наиболее известных белых военачальников – генералу Владимиру Оскаровичу Каппелю. Спустя некоторое время стали известны новые факты, касающиеся судьбы его семьи, а также будущего захоронения В.О.Каппеля... Долгое время судьба семьи В.О.Каппеля, которая оказалась по другую сторону фронта, была неизвестна. Отдельные упоминания в изданных за рубежом воспоминаниях соратников генерала о жене Владимира Оскаровича — Ольге Сергеевне и двоих их детях — дочери Татьяне и сыне Кирилле — только путали ситуацию. Ротмистр В.А.Зиновьев писал, что О.С.Каппель была «увезена каким-то комиссаром в Москву в качестве заложницы, и дальше все её следы исчезли». Полковник Н.А.Мартынов оставил свидетельство о том, что Ольга Сергеевна была захвачена командующим красным Пермским фронтом С.Мрачковским и находилась вместе с детьми и родителями Каппеля в его штабе «под беспрерывным и тщательным надзором». При занятии генералом Пепеляевым Перми группе офицеров удалось спасти их и вывезти в Иркутск, где они снова попали в плен. Ближайший соратник Владимира Оскаровича – полковник В.О.Вырыпаев писал, что атаман Г.М.Семёнов был готов выделить деньги для детей Каппеля, находившихся в начале 1920 г. в Иркутске. Благодаря исследованию пермских историков Д.А.Лобанова и Г.Ф.Станковской, проведённому с привлечением архивных материалов, удалось, наконец, установить подлинную судьбу родных Владимира Оскаровича (Лобанов Д.А., Станковская Г.Ф. Судьба семьи генерала Владимира Оскаровича Каппеля // Белая армия. Белое дело. 2004. № 14. С. 81—83). До начала Первой мировой войны Каппели жили в Петербурге. Ольга Сергеевна Каппель (урождённая Строльман) оставалась там до 1917 г., иногда навещая мужа на фронте. Её отец, вышедший к тому времени в отставку, также жил в столице. После Февральской революции Каппели и Строльманы переехали в Пермь. Здесь 23 сентября 1917 г. у Каппелей родился сын Кирилл. В конце 1917-го – начале 1918 г. в Пермь с фронта приехал и В.О.Каппель, который находился там до конца мая 1918 г. Дальнейшая жизнь В.О.Каппеля нам хорошо известна. Ольга Сергеевна Строльман Судьбу же его семьи помогли прояснить документы Государственного общественно-политического архива Пермской области, а также материалы, предоставленные проживающими в Перми внуком генерала Борисом Кирилловичем и его матерью Тамарой Андриановной Строльман. После отъезда мужа в Самару О.С.Каппель жила в Перми в доме родителей под своей девичьей фамилией. В 1918 г. она поступила на работу машинисткой в штаб 3-й армии красных. Однако после того как в марте 1919 г. Ольга Сергеевна сообщила, кто её муж, последовало увольнение сразу же без права поступления на работу в военные учреждения. В поисках заработка она уехала в Москву, где устроилась на службу машинисткой в департамент Государственного казначейства. В мае 1919 г. О.С.Строльман была арестована ВЧК и взята в заложники. В Бутырской тюрьме она пробыла до марта 1920 г., когда ей сообщили о смерти мужа и предложили оформить развод. Освободившись, Ольга Сергеевна осталась в Москве, работая машинисткой в Наркомфине. В 1924 г. она вернулась в Пермь, где оставались её родители и брат Константин, инженер путей сообщения. В Перми Ольга Сергеевна служила машинисткой в ряде учреждений. В 1937 г. органами НКВД был арестован брат Ольги Сергеевны, которому предъявили обвинение в организации диверсий и шпионаже в пользу Германии. Постановлением Особого совещания НКВД СССР от 17 мая 1938 г. К.С.Строльман был приговорён к расстрелу (приговор приведён в исполнение 29 июня 1938 г.). Очевидно, что только смерть спасла от ареста отца О.С.Строльман – Сергея Алексеевича. Так, ещё 3 сентября 1936 г. в докладе на общегородском собрании профактива по обсуждению процесса Верховного суда над троцкистско-зиновьевским террористическим центром председатель Пермского горпрофсовета Анишев назвал фамилию С.А.Строльмана среди «врагов рабочего класса, срывающих стахановское движение». 30 декабря 1937 г. арестовали саму О.С.Строльман. По всей видимости, вместе с ней попал в заключение и её сын. Кирилл был освобождён в 1939 г. в связи с прекращением дела. Ольгу Сергеевну же объявили японской шпионкой и постановлением Особого совещания НКВД СССР от 4 марта 1940 г. приговорили к пяти годам наказания в исправительно-трудовых лагерях. Виновной она себя не признала. Позднее, в 1956 г., О.С.Строльман направила заявление в Молотовскую областную прокуратуру с просьбой пересмотреть её дело, где описала, какими методами следователи НКВД пытались получить у неё «чистосердечное признание». Своё наказание Ольга Сергеевна отбывала в Усольлаге. Срок заключения по постановлению считался с 30 декабря 1937 г., но когда в 1942 г. он подошёл к концу, его продлили: освобождение наступило лишь 12 июля 1944 г. (реабилитация — в 1956 г.). Выйдя на свободу, О.С.Строльман жила в семье сына и умерла в 1960 г. Ольга Сергеевна Строльман-Каппель после освобождения из Усольлага Сын генерала Каппеля – Кирилл Владимирович Строльман в 1940 г. восстановился на IV курс Пермского строительного техникума, в котором учился до ареста. Весной 1941 г. он закончил своё образование. Вскоре после начала Великой Отечественной войны К.В.Строльман оказался в действующей армии (с 1 сентября 1941-го по 20 февраля 1943 г. и с 10 ноября 1943-го по 22 февраля 1944 г.). За это время сына белого генерала дважды тяжело ранили: в феврале 1942 г. на Ленинградском и в сентябре того же года на Северо-Западном фронтах. 20 февраля 1943 г. в бою за Старую Руссу К.В.Строльман был контужен. Среди его наград – орден «Отечественной войны» II степени и медаль «За победу над Германией». В конце войны Кирилл Владимирович закончил школу младших лейтенантов в Шадринске и служил в конвойных войсках НКВД в Дегтярске (Свердловской области). В 1946 г. К.В.Строльман женился на Тамаре Андриановне и вскоре демобилизовался. В 1961 г. его семья переехала в Пермь. Умер Кирилл Владимирович в 1995 г. В настоящее время в Перми живут его вдова, сыновья Борис и Михаил, а также многочисленные внуки. Один из них – Егор Борисович Строльман – окончил Пермское высшее военное командное инженерное училище ракетных войск и служит в Российской армии, продолжая семейные военные традиции, заложенные его прославленными предками. Дочь В.О.Каппеля Татьяна всё время жила в Перми и умерла в 2000 г. Ещё один вопрос, требующий ясности, – судьба захоронения генерала В.О.Каппеля. Напомним, что первоначально, в 1920 г., он был похоронен в Чите. В 1922 г., когда белые части оставляли Приморье, их командиры, памятуя о том, что случилось с могилами других вождей, попавших в руки противников, увезли гроб с телом генерала в Харбин (Китай), где и захоронили у северной стены Свято-Иверской церкви, до сих пор называемой в среде старых харбинцев «Офицерская». Надгробие на могиле В.О.Каппеля — мраморный крест с терновым венком – позже было разрушено по приказу советских гражданских властей в конце 1950-х гг., однако достоверное место захоронения В.О.Каппеля всё же удалось установить. В 2003 г. Информационное агентство «Белые Воины» выступило с инициативой — перевести останки генерала В.О.Каппеля в Россию (предположительное место перезахоронения – Чита). Дело в том, что согласно плану реконструкции церкви и её окрестностей, намеченному китайскими властями, территория вокруг храма будет заасфальтирована, а все захоронения, естественно, утрачены. Сегодня, когда в Россию спустя десятилетия после смерти возвратились генерал А.И.Деникин и философ и идейный лидер Белого движения И.А.Ильин, эта задача уже не кажется невыполнимой. К настоящему времени проделана достаточно большая работа, и одну из ключевых ролей здесь наряду с Отделом внешних церковных связей Московского Патриархата играет Министерство иностранных дел Российской Федерации, взявшее на себя трудную миссию по решению всего комплекса вопросов с китайской стороной, а также посольство России в Пекине. Процесс близок к завершению... Генерал В.О. Каппель вошел в Москву... спустя почти 90 лет В начале нового года состоялось возвращение из-за рубежа на Родину останков ещё одного участника Белого движения, одного из самых известных белых военачальников – генерала Владимира Оскаровича Каппеля. Вслед за генералом-лейтенантом А.И.Деникиным и русским мыслителем И.А.Ильиным в Донском монастыре нашёл последнее упокоение офицер, чей образ, пусть и искажённый годами советской пропаганды (в последние дни едва ли не каждый высказывавшийся о перезахоронении В.О.Каппеля вспоминал знаменитый кинофильм «Чапаев»), стал для большинства населения олицетворением участников Белого дела. Идея перезахоронения останков В.О.Каппеля в России возникла в 2003 г., когда впервые стало известно о том, что китайские власти планируют осуществить реконструкцию прилегающей к Свято-Иверской «Офицерской» церкви территории (в ограде храма и был погребён В.О.Каппель в 1920 г.). С инициативой выступил руководитель Информационного агентства «Белые Воины» А.Н.Алекаев. Больше трёх лет продолжалась непростая работа по подготовке перезахоронения. Немалую роль в успехе сыграло и личное участие в решении этого вопроса министра иностранных дел России С.Лаврова. В декабре прошлого года останки генерала были благополучно доставлены в Москву на поезде. На протяжении всего пути из Китая в столицу, на каждой остановке его встречали небезразличные к истории страны люди, приходившие отдать дань уважения Владимиру Оскаровичу. Благословение Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Патриарха Алексия II на погребение останков В.О.Каппеля в некрополе Донского монастыря было получено в канун Нового года. Утром 13 января в Донском монастыре началась торжественная церемония перезахоронения останков одного из руководителей Белого движения. Божественную литургию в соборе в честь Донской иконы Божией Матери совершил заместитель председателя Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата епископ Егорьевский Марк. Протоиерей Димитрий Смирнов произнёс в храме проповедь перед собравшимися: «Слава Богу, что Господь всех нас сподобил собраться в большом соборе Донского монастыря, который был создан в память о славе русского оружия на Куликовом поле. Мы стоим у гроба одного из замечательных русских воинов, исполнивших свой долг до конца». О. Димитрий подчеркнул особую значимость сегодняшнего события для россиян, «ведь жизнь и подвиг генерала Каппеля – это предмет национальной гордости. Братья Васильевы, когда создавали свой фильм “Чапаев” выбрали в качестве символа Белого движения генерала Каппеля, несмотря на то, что прямых боевых столкновений у чапаевцев и каппелевцев не было. Они поступили так потому, что именно этот человек без страха и упрёка, любимый всеми воинами, – считает отец Димитрий, – был символом чистоты Белого движения. Когда А.В.Колчак поручал Каппелю Восточный фронт, они оба прекрасно понимали, что речь идёт не о славе, а о спасении хотя бы части Белого воинства. И эту задачу Владимир Оскарович выполнил с тщательностью, с огромным талантом и беззаветной храбростью штабного генерала. Организуя знаменитый Сибирский Ледовый поход, Владимир Оскарович отморозил обе ноги, которые ему по щиколотку были ампутированы. И, несмотря на пневмонию, температуру под –40°, он каждый день садился на коня. С ампутированными ногами генерал объезжал войска, поднимая их дух». По завершении панихиды покрытый Российским флагом гроб с останками В.О.Каппеля в сопровождении духовенства, почётного караула под скорбные звуки военного траурного марша был перенесён в некрополь Донского монастыря. Гроб опустили в могилу, и в честь славного русского военачальника прогремели залпы воинского салюта. Всего на церемонии перезахоронения В.О.Каппеля присутствовало около тысячи человек. Среди них было немало небезызвестных политических деятелей: депутат Государственной думы С.Н.Бабурин, председатель ЛДПР В.В.Жириновский, депутат Государственной думы Д.О.Рогозин, главный редактор журнала «Русский Дом», депутат Государственной думы А.Н.Крутов. Церемонию перезахоронения почтили своим присутствием представители Министерства обороны России, Посольства КНР. Прах генерала, погребённый уже в третий раз, теперь покоится у южной стены Донского монастыря, рядом с могилами русского философа Ивана Ильина и генерала Антона Деникина. Не лишним будет заметить, что Донское кладбище Москвы превращается в своеобразный пантеон национальной славы России. Здесь же обрели последний покой в братской могиле и останки генералов П.Н.Краснова, А.Г.Шкуро, а также тысяч москвичей, расстрелянных в застенках Московского НКВД в 1930–1940-е гг., в том числе и новомучеников и исповедников Российских, канонизированных Русской православной церковью. Руслан ГАГКУЕВ Фото Андрея Ганина http://his.1september.ru/article.php?ID=200700408
  15. Тук ще стане дума за една вълнуваща, при това всестранно развита личност - немски поет, писател, драматург, музикант и певец, който като борец срещу владичеството на Наполеон в състава на така наречения Лютцовски корпус на майор Лудвиг Адолф Вилхелм фон Лютцоу повреме на Освободителните войни 1806-1813 г., се превръща в национален герой на Германия и неин национален символ - немци със различни убеждения го използват като знаме и икона, подобно на нашите герои. Кьорнер, нарисуван от своята леля Дора Щок по пастелена миниатюра на сестра му Ема Кьорнер, 1813-1814 г. Карл Теодор Кьорнер е роден на 23 септември 1791 г. към 11, 25 часа вечерта като син на съдебния съветник Кристиан Готфрид Кьорнер и Анна Мария Вилхелмине Якобине Кьорнер, дъщеря на медния гравьор Йохан Михаел Щок, при когото се е обучавал младият Гьоте. Кръстен е на 2 октомври 1791 г. в дома на родителите си на Колмаркт във Дрезднер Нойщадт от дворцовия проповедник Раших, като кръстници са и Доротеа фон Курланд и Елиза фон дер Реке Ин Митау.Има по-голяма сестра на име Ема, към която е силно привързан. Кристиан Готфрид Кьорнер е приятел и покровител на Шилер, който за известен период е живял при Кьорнерови. Наред с Шилер семейството е поддържало тесни контакти с Гьоте, Клайст, граф Геслер, Кристоф Фридрих Николаи, Вилхелм и Александър фон Хумболдт, Новалис и братя Аугуст Вилхелм и Фридрих Шлегел, като това повлиява Кьорнер по-късно да води активен обществен живот. Като баща си, Теодор притежава музикален талант, а подобно на майка си и сестра си и графични заложби. Ема създава последния му портрет при престоя му като Лютцовски стрелец през април 1813 г. Двамата пеят при т.н. ,,Лидертафел" - немска общност от певци, поети и композитори, а братът - във Виена в хора на Андреас Щрайхер. Той се научава да свири на различни инструменти, като най-любим му е китарата. Освен това скоро се заблязва и поетичната му дарба. Едва ли сред приятелките на Ема има някоя, която да не е била възпята - ,,На Аугусте", ,,На Терезе", ,,На Хенриете", са заглавията на някои стихотворения. През 1808 г. Кьорнер започва да следва във Минната академия във Фрайберг и се присъединява към студентското сдружение на Монтаните, днешният Corps Saxo-Montania. Там той бива насърчен от геолога Абрахам Готлоб Вернер. Първоначално го интересува практическата страна и поради тежката работа се чувства свързан с природата, по-късно обаче се обръща към теоретичната, честите пътувания пеш го отвеждат до планината Гнадщайн, от Дрезден през Елбзандщайнгебирге до Бохемската Миттелгебирге и Ризенгебирге. Резултатът са редица стихотворения, посветени на природата. През 1810 г. се появява първата му стихосбирка die Knospen, на издателство ,,Гьошен". През пролетта на с.г. се прехвърля в Лайпцигския университет, присъединява се към тогавашното студентско обединение Тюрингия и започва да следва история и философия. Студентският му живот се счита за бурен и както се смята, той често е отправял предизвикателства за дуели на аристократите. Заради заплашваща го Релегация - един вид изключване от гимназия или университет, след един забранен дуел, през 1811 г. отива в Берлин и слуша лекции на Фихте, Шлаермайер и Нибур. Същевременно пее във Певческата академия на Целтер и се упражнява в гимнастика при Ян и Фризен. Тъй като заболява от треска, се налага да по-продължителен престой във курорта Карлсбад. В това време се извършва релегация от всички свързани с договорно споразумение със Лайпциг университети, към които спада и Берлинският. Въпреки че темпераментният студент иска да отиде във Хайделберг, по желание на своя баща заминава за Виена. Във Виена Теодор завързава приятелства със познатите от дома на своите родители, по специално Вилхелм фон Хумболдт, но също и Фридрих Шлегел, жена му Доротеа и сина му Филип Фаит. Намира добър прием в салона на баронеса Хенриете фон Перейра-Арнщайн,дъщеря на Фани фон Арнщайн, където често изнася свои стихотворения или много модни тогава страшни истории. Там се запознава и с поетесата Каролине Пихлер. Първоначално Теодор Кьорнер все още изнася лекции, но постепенно изследванията му отстъпват място на занимания с драматургия. За няколко месеца той написва няколко кратки пиеси, по-специално комедии- най-важните са ,,Зеленият Домино" и ,,Булката", за Виенския Бургтеатер. През пролетта на 1812 г. по класическата новела на Клайст ,,Годежът в Свети Доминго" - „Die Verlobung in Sankt Domingo“ изготвя драмата с 3 действия ,,Тони", която е със хепиенд, и по образец на трагедията на Захариас Вернер едноактовата трагедия,,Изкуплението" - „Die Sühne“. Тук среща колкото красивата, толкова и талантлива актриса Антони Адамбергер, дъщеря на вече покойния и високо ценен от Моцарт дворцов певец Йозеф Валентин Адамбергер. Обзема го дълбока страст и през същата година двамата се сгодяват. През лятото на 1812 г. пише своята най-голяма драма ,,Зрини", посветена на унгарския борец за свобода от хърватски произход срещу турските нашественици Никола Зрински -,,Унгарският Леонид". Паралелите с борбата за свобода срещу френското владичество на Наполеон Бонапарт в германските земи са повече от очевидни. Пред него се очертава бляскава кариера на драматург, в януари 1813 г. той получава длъжност като дворцов театрален поет във Бургтеатер във Виена, срещу заплата от 1500 гулдена годишно трябва да представя две запълващи вечерта и две по-малки пиеси. По този начин се запознава и с Лудвиг ван Бетховен. Този договор първоначално за три години и годежът му като че ли биха го задържали във столицата на Австрия. Но през март 1813 г. Теодор напуска тази работа, тъй като Прусия призовава своя народ на борба срещу Наполеон. Като вече прочут поет Теодор Кьорнер се присъединява към т.н. Лютцовски или Лютцоуски доброволчески корпус, който се формира във Бреслау в Силезия- днешният Вроцлав, и сред събралите се патриоти среща стари познати като Ян и Фризен. Свикнал на уморителни маршове благодарение на своите по-ранни пътувания в Бохемия и Саксония, които са траели дни, първоначално творецът е зачислен към пехотата, която е разквартирувана в силезийския Цобтен ам Берге. В бърза последователност той написва Frisch auf, ihr Jäger, frei und flink и други стихотворения, които скоро се превръщат в известни мелодии на неговите другари. Написан от него хорал звучи на благославянето на Корпуса в църквата в Рогау на 27 март същата година. През следващите дни войската се насочва в посока Саксония, която вече е окупирана от съюзнически войски. На 6 април 1813 поетът, издигнат за маршови комисар от Корпуса, достига Дрезден и посещава семейството си. Лютцовците отиват към Лайпциг, където на Шнекенберг възниква прословутата песен ,,Дивият, неустрашим лов на Лютцоу" - Lützows wilde verwegene Jagd, после на север, но нямат възможност да вземат участие във военните действия, които се разиграват предимно на юг. Навъсен, жадният за дела поет, който междувременно е повишен в чин лейтанант, съобщава вкъщи: ,,В това време седя тук на Елба и извършвам рекогнисцировка и не намирам нищо, отправям взор към Вестфалия и не виждам нищо, зареждам пистолета си и не изстрелвам нищо". Едно от неговите стихотворения, написани там, се казва ,,Лошо настроение" - „Missmut“. По-нататъшният марш на север за подкрепа на корпуса на Валмоден завършва след като Хамбург е предаден. Лютцоу отново се отправя на юг. На 24 май Теодор се преминава към кавалерията, тъй като се надява да намери тук задоволителни за неговия подтик към дела задачи и се издига до адютант на майор фон Лютцоу. Действително сега се стига до чести престрелки и нападения срещу малки единици на противника. В смела акция Кьорнер успява да ограби прочутия конезавод във Венделщайн. На 8 и 9 юни Лютцоуските стрелци разполагат бивака си в Айхигдт във Фогдтланд в Саксония, планирано е нападение на двор във Горна Франкония или Оберфранкен. Докато Лютцоу се радва на гостоприемство при пастор Йоханн Кристиан Вирт, Теодор е в бивака. По тази причина липата, намираща се на ливадата там, получава името ,,Кьорнерова липа". .Едва на 9 юни Лютцоу научава, макар и първоначално несигурно, за примирието, което е било сключено между Съюзниците и Наполеон, а на 14 -ти това е потвърдено със сигурност. Съгласно условията, два преди това корупусът е трябвало да бъде на пруска територия. Вместо да влезе във неутрална Бохемия, която се намира само на няколко часа път, Лютцоу повежда отряда през Гера и Целиц на север, при все това заради сигурността със саксонските маршови комисари. На 17 юни 1813 г. Лютцовците се разполагат на лагер при Китцен, на югоизток от Лайпциг. Вюртемберските войски начуло с генерал Норман са разположени срещу тях. Той гарантира на Лютцоу, който язди напред с Кьорнер, че няма враждебни намерения, а за останалото препраща към командващия френски генерал Фурние. Последният обаче им отвръща: L’armistice pour tout le monde, excepté pour vous ! » „Der Waffenstillstand gilt für alle, nur für Sie nicht!“- ,,Примирието важи за всички, само за Вас не!" Нападението на френската кавалерия заварва лютцовците неподготвени, буквално те са пометени от превъзходството. Поетът получава удар от сабя в областта на главата. Тежко ранен, успява да си проправи път до Гросцшохер, където се скрива в един храсталак.Чувствайки се близо до смъртта, той пише сонета ,,Сбогуване с живота" „Abschied vom Leben“, чието първо четиристишие гласи : Die Wunde brennt, die bleichen Lippen beben, Ich fühl’s an meines Herzens mattem Schlage, Ich stehe an den Marken meiner Tage! Gott, wie Du willst! Dir hab ich mich ergeben. Раната гори, бледите устни треперят На сърцето ми слабото биене чувствам На границите на земните ми дни стоя! Господи, да бъде Волята ти! На теб се предавам Но селяни намират твореца и го завеждат в градинарския дом във Гросцшохер. След една нощ, с помощта на приятеля на семейството Кьорнер, Кунце, той е заведен по водния път в Лайпциг при доктор Вендлер и там за него се полагат грижи. Все още има лов на лютцовците, полупрезрително наричани от Наполеон « brigands noirs » - „schwarze Banditen“ - ,,черни бандити" заради черните им униформи. След като сравнително се стабилизира, бива насочван от приятел на приятел към Карлсбад. Прекарва и една нощ при сестрата, която полага грижи за него, Юлие фон Айнзидел, във замъка Гнадтщайн. Във Карлсбад за него полага грижи кръстницата му Елизе фон дер Реке. За съжаление, не успява да се види отново с родителите си, които пребивават съвсем наблизо, в Теплиц, което би успокоило страдащата му майка. На път за корпуса си, Теодор е гост на своя кръстник граф фон Геслер, където среща държавника Фрайхер фон Щайн, писателя и историк Арндт и пълководците Блюхер и Гнайзенау. През Берлин, той стига до неговите войски, сражаващи се сега в Северна Германия, които вече не са самостоятелна бойна единица и са зачислени към корпуса на Валмоден. Междувременно отново се провеждат малк разузнавателни обходи. Вечерта на 25 август Кьорнер прекарва с един отряд под Лютцоу на Ритергут във Готтесгабе - днес община във провинция Мекленбург- Предна Померания. Тук той е седял на пиано и изглежда е изсвирил възникналата 2 дни по-рано ,,Песен на меча" или „Schwertlied“ Във втория утринен час на 26 август 1813 г. е регистрирано придвижване на вражеските сили, като веднага е планирана атака срещу тях. В последвалия бой, който се разиграва във гората на Росеноу при Гадебуш, геройски загива Теодор Кьорнер. Погребан е в село Вьобелин, под така наречения ,,Теодор Кьорнеров дъб", където по-късно намират покой и останките на сестра му Ема Кьорнер (1788 – 1815) и на баща му Кристиан Готфрид Кьорнер (1756 – 1831). Фризен, Кьорнер - в средата и Хайнрих Хартман, стоящи на пост, картина на Георг Фридрих Керстинг, 1815 г. Теодор Кьорнер изнася пред Лютцовските стрелци своите бойни песни Кьорнер изнася пред Лютцовските стрелци своята ,,Песен на меча". Изображение на стъкления прозорец дома на едно студентско обединение в Гьотинген по картина на художника Рудолф Айхщедт Плоча в памет на Теодор Кьорнер във Лайпциг Гробът на Теодор Кьорнер във Вьобелин Клиповете - 1. Песен за Теодор Кьорнер 2. Откъс от филма ,,Теодор Кьорнер" - (Германия, 1932 г.), за жалост, е само този откъс и никъде няма субтитри на някакъв друг език. 3. ,,Дивият, неустрашим лов на Лютцоу" - един от най-известните немски маршове, по едноименното стихотворение на Кьорнер
  16. "Битката при Цариброд" по скици на М. Бернард, 11-12 ноември 1885г. The Illustrated London News, 1886г. Писателят, преводач и общественик Димитър Симидов като войник на фронта през юни 1918 г.

За нас

"Форум Наука" е онлайн и поддържа научни, исторически и любопитни дискусии с учени, експерти, любители, учители и ученици.

За своята близо двайсет годишна история "Форум Наука" се утвърди като мост между тези, които знаят и тези, които искат да знаят. Всеки ден тук влизат хиляди, които търсят своя отговор.  Форумът е богат да информация и безкрайни дискусии по различни въпроси.

Подкрепи съществуването на форумa - направи дарение:

Дари

 

 

За контакти:

×
×
  • Create New...