Геннадий Воля

Рассказ о византийце Сигурде и его жене, носящей имя, в такой же степени чуждое византийским святцам, как и имя ее супруга, принадлежит не к области исторических фактов, а к литературной истории бродячих сказок, быть может, — к истории «литературного общения Востока и Запада». В книге А. Н. Веселовского39) приведен рассказ из монгольского сказочного сборника (Арджи-Борджи), совершенно напоминающий последнюю часть истории Варяга Торстейна с византийской дамой, то есть, очистительную присягу и клятву с reservatio mentalis. Там на сцене находится царская дочь Наран-Герель, также пойманная на месте преступления, но точно также ускользнувшая и не уличенная. От царевны потребовали, чтоб она принесла очистительную присягу над ячменными [228] зернами. Назначен был во всеобщее сведение день, когда царевна принесет всенародно клятву. Но царский министр Саран, играющий в монгольской сказке роль нашего Варяга, имел в своей законной жене умную советницу, которая убедила его вымазаться черною краской, полузакрыть один глаз, притвориться хромым и юродивым и в этом виде вмешаться в толпу, которая соберется на судилище и т. д. Царевна, конечно, заметила своего возлюбленного, узнала его в юродствующем старике с клюкой и поклялась, что она никогда не звала ни /400/ одного мужчины, кроме разве вот этого юродивого; так как она говорила правду, то зерна и не поднялись вверх, что и послужило доказательством правоты ее, а для всех присутствующих и ее невинности. Бенфей (Pantschatantra, Vorrede стр. XXV) указывает на почти буквальное сходство с монгольским рассказом одного французского fabliau, а издатели и комментаторы сагиоГреттире давно заметили сходство эпизодаоСпес с судом Божьим в средневековом романеоТристане и Изольде. Роман этот переведен был на норренский язык в 1226 году по приказанию короля норвежского Гакона Гаконсона. Считается, однако, более вероятным, что Spesar thattr (сказаниеоСпес), по крайней мере в устной редакции, появилось ранее знакомства с французским романом и не находится в зависимости от него.40) Очень может быть, что рассказ как на север, так и на запад Европы принесен с Востока. Весьма недавно (в Журнале Министерства Народного Просвещения за ноябрь 1874 г.) напечатана в переводе И. П. Минаева прелестная по своей наивной форме и лукавому содержанию индейская сказка, содержащая, вероятно, первоначальную основу как монгольского рассказа, — Арджи-Борджи в целом своем составе, несомненно, представляет только пересказ индейского подлинника, [229] проникшего к Монголам вместе с буддизмом, — так и западных его редакций. Там тот же суд Божий, на котором жена, питомица брахмана, обманывавшая своего мужа вместе с одним плутом, приносит очистительную присягу: «не знала я прикосновения руки другого человека, кроме брахмана», и затем стала входить в огонь. В тот же миг плут обратился к народу: «полюбуйтесь на дело пурогиты: такую женщину он посылает в огонь», — и схватил ее за руку и т. д. Самое имя византийской госпожи, которое так же мало отзывается греческими звуками, как и скандинавскими, есть, быть может, признак и оставшийся след восточного происхождения варяжского эпизода в сагеоГреттире. Спес напоминает царских стражей или часовых, называемых в Зендавесте Spas, и, следовательно, напоминает смотрителя царского сада, поймавшего Наран-Герель на восходе солнца вместе с Сараном. Такое превращение имен и ролей очень возможно при переходе сказки от одного народа к другому. Впрочем, пусть это решают те, кого вопрос ближе касается. Мы совершенно не имеем в виду исследовать филиацию различных редакций одной и той же сказки у разных народов. /401/ Наша цель состоит только в том, чтоб отметить неисторический характер того эпизода в исландской саге, в котором Варяг Торстейн является действующим лицом, и только намекнуть на возможность «посредничества Византии» в передаче — литературной и устной — общего востоку и западу сказочного достояния.41) Сказанного достаточно о Греттировой саге. Позднее происхождение ее так же несомненно, как и поздняя письменная редакция, всеми относимая к концу XIII или началу XIV века.45) После того, что мы прибавили к этому от себя, мы не считаем возможным сколько-нибудь опираться на таком источнике. Более к нему мы не воротимся.

В тот день, когда следовало присягать, была сырая, [226] дождливая погода. Спес, в сопровождении многочисленных спутниц и спутников, пришла к такому месту, где была большая грязная лужа. Тут стояло много нищих; один из них, отличавшийся высоким ростом и белою бородой, учтиво предложил более других богато одетой госпоже перенести ее на руках через лужу. Она согласилась, и случилось вот что: когда нищий со своею ношей достиг середины лужи, он зашатался под тяжестью и старости и бремени, но, как бы напрягши все силы, успел донести даму до края грязного места, а здесь уже не выдержал и повалился, но так, что уронил Спес на сухой край лужи, а сам погрузился в грязь и, лежа здесь, запачканной рукой схватился за колено и бедро своей дамы. Та поднялась в негодовании и грозила прибить несчастного; но когда окружающие вступились за услужливого и ни в чем неповинного бедняка, то она сама сжалилась над ним и щедро наградила его, высыпав из своего кошелька много золотых монет. Легко догадаться, что под видом нищего скрывался не кто другой, как сам Торстейн Дромунд. Спес явилась потом в храм, где собралось много народу; муж повторил пред епископом свои обвинения, а она поклялась, что никто не касался ее, исключая мужа и того нищего, который переносил ее через лужу и теперь стоит в толпе, и никому она не давала денег, кроме этого нищего. Очистительная присяга была признана вполне удовлетворительной, но после этого родные оправданной женщины потребовали для нее развода с мужем, который напрасно подверг ее бесславию; и она сама настаивала на том же. Спес получила развод и значительную часть из общего имущества, а вслед затем вышла замуж за своего любовника. После этого Дромунд пробыл еще два года среди Вэрингов в Миклагарде и пользовался большим расположением Гаральда Гардрада, который приходился ему родственником и, как думали, помогал ему своими советами в прежних затруднительных положениях. Возвратившись потом на родину, Торстейн пользовался общим уважением и был даже принят в число придворных (hirdhmadhr) короля Магнуса Доброго. Когда прошло еще девять лет, воротился из Миклагарда и Гаральд, сын Сигурда, и царствовал сначала вместе [227] с Магнусом, а потом, по смерти последнего, единодержавно, но не пользовался такой любовью, как Магнус, особенно со стороны прежних друзей и приверженцев последнего, потому что он был суров и строг в наказаниях (thvíat hann var hardhr ok refsingasamr). Торстейн Дромунд был тогда стар летами (прошло шестнадцать лет после убийства Греттира), но еще бодр и силен. Многие советовали ему вступить на службу Гаральда (ok geraz honum haudgenginn), но Торстейн не давал ответа. Зато он охотно последовал внушению и совету своей жены Спес и вместе с нею отправился в Рим замаливать грехи юности. Нечего говорить о том, что романтическая история Торстейна Дромунда хотя и разыгрывается в Константинополе, но своим содержанием весьма мало напоминает византийские нравы и обычаи, а скорее противоречит им самым радикальным образом. Если же любовная история Вэринга Дромунда и дамы именуемой Спес не имеет ничего не только достоверного, но даже правдоподобного, то какую историческую достоверность имеет самое пребывание ее героя в Константинополе, куда он отправлен рассказчиком саги именно для того, чтобы там быть героем романтического похождения?

V. Варяжские баснословные рассказы.35) Мнение о скандинавском происхождении Византийской варяжской дружины, представление о многочисленности и особом [222] значении в ней северных Норманнов основывается на свидетельстве исландских саг и, в частности, Гаральдовой саги. В последней знаменитый северный принц, а после король Норвежский и искатель английской короны, сложивший свою голову /395/ при Стамфордбридже (1066 г.), является предводителем Вэрингов, состоящих на службе Византийского императора, совершает со своими земляками чудеса храбрости и военной хитрости, завоевывает для Греческих царей десятки и едва не сотни городов, даже целые страны, — и потом возвращается на север, не оставив после себя ясного следа ни в хрониках византийских,36) ни в летописях южно-итальянских, близких по месту своего происхождения к театру его подвигов. Уже одно это может оправдать сомнение в исторической [223] достоверности всего рассказа и возбуждает вопрос о свойстве и качестве того исторического материала, которым мы по необходимости должны пользоваться. Мы уже упомянули о Греттировой саге иолицах, которые, /396/ по ее свидетельству, отправились в Константинополь для поступления в варяжскую службу. Рассказоних находится в конце саги и не относится к самому ее герою, знаменитому скальду Греттиру, а составляет историю мести за его убийство, совершившейся в Византии. Вот этот рассказ: Торбиорн Онгул, убийца Греттира, избегая встречи с братом убитого, удалился в Миклагард, «куда в то время отправились многие Норманны и поступили там на службу» ('J thenna tíma fór margt Nordhmanna út í Miklagardh, ok gengu thar á mála. См. Antiqu. Russes II, 298).37) Как скоро узнал об этом брат Греттира, Торстейн Дромунд, он сейчас [224] же продал свои большие владения в Норвегии и отправился вслед за преступником. Оба прибыли почти в одно время в Миклагард, где в то время был царем Михаил Каталак (thá var Mikael katalak konungr yfir Miklagardhi), и оба без труда были приняты в среду Вэрингов, как скоро сделалось известно, что они Норманны; но Онгул и Дромунд сначала не узнали друг друга. В скором времени случилось, что Вэринги должны были отправляться в поход, а был такой закон, чтобы при этом случае предварительно совершался военный смотр (vápnathing), при чем каждый показывал свое оружие. Онгул показал меч, принадлежавший некогда Греттиру, и когда его спросили, отчего такой прекрасный меч имеет в средине зазубрину, он рассказалотом, какого храброго человека победил он и как он рассек своему страшному противнику череп этим самым мечом: с тех пор и осталась зазубрина. Дромунд взял вслед за другими диковинное оружие, как будто желая полюбоваться им, но тотчас же рассек им голову Онгула. Власти распорядились немедленно схватить Дромунда, так как он оскорбил священное собрание (á heilugu thingi). Дромунд в оправдание рассказал свою историю и указал на долг мести, лежавший на нем; но так как он не мог представить свидетелей, и так как было постановлено законом, что убийство наказывается смертною казнью, то он был заключен в темницу, и затем должна была последовать казнь, если б его никто не выкупил. В тюрьме Дромунд нашел себе товарища в другом осужденном, который находился в совершенном унынии. Чтобы несколько ободрить его, Дромунд запел песню; он имел отличный громкий голос и на сей раз не щадил его, так что стены дрожали. Проходила по улице, соседней с тюрьмою, одна знатная византийская дама, /397/ по имени Спес (Spes), вышедшая замуж за человека ее недостойного по своему происхождению, за простого Грека,38) по имени Сигурда. Она услышала пение; с большой свитой, которая ее сопровождала, подошла она к тюрьме, вступила в разговор [225] с Торстейном и, узнав его историю и уже заинтересовавшись им, решилась выкупить его, а кстати и его товарища по заключению, так как Дромунд не хотел свободы себе одному. Деньги были заплачены Вэрингам, а Торстейн Дромунд отправился в дом своей благодетельницы, которая приняла его и стала держать у себя тайно от мужа. Впрочем, когда Вэринги ходили в поход, то и Дромунд участвовал в военных действиях, обнаруживая необычайное геройство. В то время в Миклагарде был Гаральд, сын Сигурда; Торстейн приобрел его дружбу и тем более отличался среди других, что всегда имел вид богатого человека, так как Спес в изобилии снабжала деньгами своего любовника. Но византиец Сигурд был недоволен как изменившимся обращением с ним его жены, так и заметным разорением семейного состояния, вверенного попечению госпожи дома. Угадывая причину, он хотел уличить свою супругу и однажды вечером подстерег было ее с Дромундом, но Спес запрятала любовника в сундук с драгоценными вещами. В другой раз попытка мужа была также неудачна, ибо Спес успела скрыть Варяга под грудою платья, на которую сама и села; в третий раз она удалила его чрез потайную дверь, нарочно для таких случаев сделанную в комнате, и упорно отпиралась в том, чтобы кто-нибудь был у нее пред входом мужа, хотя это видел не один он, но и многие призванные им свидетели. Тогда Сигурд потребовал, чтобы Спес очистила себя присягою пред местным епископом. Неверная жена отвечала, что она этого желает не менее его самого, потому что не хочет оставаться под тяжестью позора и бесславия, навлеченного на нее ревнивым мужем. На следующий день муж и жена явились к епископу; Сигурд обвинял жену в нарушении супружеской верности и в расточении имущества; епископ пригласил обвиняемую принести очистительную присягу, и когда на это последовало согласие с ее стороны, назначил срок и день. Само собою разумеется, что ранее, чем такой срок наступил, Спес повидалась с Торстейном, и оба условились, как им действовать.

Что же касается Греттировой саги (Grettis-saga, Grettla по имени Скальда Греттира) и до Вэрингов, в ней упоминаемых, то здесь пока не время говоритьоних. Торбиорн Онгул и его товарищи суть уже современники Гаральда Гардраде, в одно с ним время служат византийскому царю или царице: /118/ следовательно, они вступили в число Варангов позднее вышеозначенных Исландцев.19) В саге прямо сказано, что Онгул (Aungul) и Дромунд пришли в Миклагард тогда, когда уже был большой прилив туда северных людей, и именно при Михаиле Каталаке (то есть, Калафате). (См. Grettla-saga ved S. Magnussen, Kjobenh. 185 2. <Критический текст дал Boer 1900 (Altnord. Sagabibl. VII), гл. 86 p. 294 sq.> Cp. Müller-Lachmann I, 189). После этого мы имеем полное право утверждать, что исландские саги не подтверждают предположение, высказанное г. [193] Гедеоновым и потом принятое другими. Первые Норманны, служащие в византийской гвардии и носящие имя Варягов, не были Варяги-Скандинавы, ушедшие в 980 году из Киева, а другие, отправившиеся туда позднее и нам известные попоименно.20)

He совсем верно утверждают, что Норманны, служившие у Русских князей, никогда в северных сагах не называются Вэринтами. В Гейдарвига-саге, которая составляет продолжение Вигастировой, но по времени записания даже древнее ее и сохранилась в очень хорошей рукописи до нашего времени,12) рассказываетсяоВига-Барди, что он, изгнанный судом из своей родины, т. е. Исландии, после нескольких скитаний, прибыл с женою в Галогаланд (Halogaland), то есть, в северо-западную приморскую окраину Норвегии. Здесь он поссорился с женой и опять пустился путешествовать. «Он не /116/[190] оставил своего пути, пока не прибыл в Гардарики; и сделался там наемником, и был там с Вэрингами, и все Норманны высоко чтили его и вошли с ним в дружбу» (Islendinga Sogur II, 394: Kom í Gardaríki, ok gekk thar á mála ok var thar medh Vaeríngium, ok thótti öllum Nordhmonnum mikils um hann vert, ok höfdhu hann í kaerleikum medh ser).13) Ясное дело, что здесь идет речь о Русских Варягах, о Варягах, находящихся в Гардарике; напрасно, стало быть, помещают (Гопф и сам Конрад Маурер) Вига-Стира в число Византийских Варангов. Но если б это и было основательно, то и тогда прямое свидетельство Лаксдэльской саги не потеряет своего значения. События, рассказываемые Гейдарвига-сагой, относятся к началу XI-го столетия; эпоха битвы, от которой произошло самое название саги, определяется летописными показаниями 1013 годом, а по другим сагам битва произошла в 1014 или даже в 1015 году.14) Между сражением и судебным приговором, произнесенным против ВигаБарди, находится значительный промежуток времени, так что варяжская служба нашего героя падает к 1020 годам, а с точностью не может быть определена хронологически. По свидетельству ученых издателей подлинной саги, она кончается 1025 годом, а последнее событие, в ней рассказанное, есть именно смерть Барди, павшего в битве после трехлетней службы в Вэрингах. Третья сага, упоминающая о Вэрингах, есть Ньялова сага (Niala или Nials-Saga). По Мюллеру и Росселету, она записана в первой половине XII века, и события, составляющие ее содержание, относятся к началу XI века и оканчиваются приблизительно 1017 годом. Нужно однако думать, что мы имеем сагу не в том виде, как она была первоначально записана, а переработке гораздо более позднего времени.15) Здесь идет [191] речь о Норманне (Исландце) Колскегге: «Он отправился в Данию и поступил на службу к королю Дании Свену Двойнобородому (tjuguskegg, furcibarbus) и здесь пользовался большим /117/ почетом. В Дании Колскегг принял крещение, но не поселился там окончательно, а пошел на восток, в Московию (sic), и провел там одну зиму. Вскоре он отправился оттуда в Константинополь и начал там служить наемником. Последний слух, принесенныйонем, был тот, что он там соединился браком и, поставленный во главе стражей царства, остался там до последнего дня: и здесь упоминаниеонем заключается». (Jam de Kolskeggo memorandum est — Daniam orientem versus profectum se regi Danorum Sveini furcibarbo commendasse... Moscoviam ad orientem versus petiit... mox inde Constantinopolim profectus ibi stipendia coepit facere. Novissima de illo fama tulerat, illic matrimonio junctum et custodibus regni praefectum, ad supremam diem permansisse: atque hic mentio ejus clauditur. — Historia Niali et filiorum latine reddita. Hafniae, 1809, p. 256 sq.). В Hallfredhar-Saga мы читаемоГрисе Сэмингссоне (Griss Saemingsson): «Есть человек, называемый Грис, сын Сэминга, мой приятель и живет в Гейтаскарде в Длинной долине (Langadal); он был в Миклагарде и собрал там большие почести; он — богатый человек и у него много друзей» (Fornsögur изд. Vigfusson и Mobius, Leipzig 1860, стр. 88). Грис Сэмингссон жил также в начале XI столетия, подобно Болле Боллесопу и Колскеггу; потому нет никакой нужды пускаться в хронологические соображенияотом, не поступил ли он в Варанги ранее Боллесона.18) Сверх того, в саге даже и не утверждается прямо, что он служил в наемной византийской дружине.

К какому же времени относится вступление Болле Боллесона в общество Варангов? Решить этот вопрос не трудно, потому что лица, действующие в Лаксдэльской саге, не только встречаются в других исторических сагах, но упоминаются также у Ape Фроди, первого исландского летописца, то есть, суть лица вполне исторические. Отец первого Византийского Варанга из Норманнов, по имени Болле, есть одно из таких лиц, упоминаемых в летописи; другой герой саги, Киартан, не только появляется во всех рассказахостремлениях короля Олафа Тригвасона обратить Исландию в христианство, но даже его гробница с руническою надписью сохранилась до нашего времени. Болле отец, по летописи, был убит в 1007 году, а только после его смерти родился его сын, Болле младший или Боллесон. Двенадцати лет, по саге, он предпринимает исполнить долг мести за своего отца (1018 г.), но потерпел неудачу. Потом он женился и только после этого отправился в далекие страны, сначала в Данию, а потом в Константинополь. Итак, первый Норманн явился в числе Варангов никак не ранее 1020 года, а, по-видимому, после 1023 или даже 1026 года. О путешествии Болле Боллесона говорится после рассказаогибели Торкеля Ейольфсона, что относится к одному из сейчас означенных годов.8) [188] Такому заключению, по-видимому, противоречит упоминание Вэрингов в двух других исторических сагах, считаемых самыми древними — как на основании их содержания, так и по времени письменной редакции, относящейся к первой половине XII-го века.9) Это суть: 1) сага о Вига-Стире и 2) сагаобитве на поле (auf der Heide) или Heidharvíga-Saga. В первой является на сцену Гест, сын Торгалла (Thórhall); убив Стира (1007 г.), одного из старшин или князьков Исландских, он удаляется из опасения мести сначала в Норвегию, а потом в Миклагард, где поступает в число Вэрингов. Здесь находит его сын Стира, Торстейн (Thorstein), застает его во время игр среди Вэрингов и бросается на /115/ него с мечом в руках, и т. д.10) Событие должно относиться [189] к 1011 году, и, следовательно, сказание о Стире противоречит прямому свидетельству Лаксдэльской саги о первом Норманне в Византийской гвардии. Но весьма легко решить, на которой стороне находится большая достоверность. Подлинная первоначальная рукопись Вигастировой саги и единственный список с нее, сделанный для Арна Магнусона (Ami Magnusson), сгорели при Копенгагенском пожаре 1728 года. В нынешнем своем виде сага восстановлена по памяти переписчиком Арна Магнусона.11)

Известие Бертинских летописей о людях, посланных императором Феофилом к Людовику Благочестивому, которые называли себя Ροс, a по расследовании оказались Шведами, совершенно не относится к вопросу о Византийских Варангах, ибо нигде не сказано, что это были Варанги. Далее, то, что Норвежец Эгиль титуловал себя в 934 году foldväringi, также нисколько не служит к опровержению г. Гедеонова. Это слово объяснено самим A. A. Куником на одной из предыдущих страниц его замечаний (стр. 219) и значит защитник наследственной земли (против несправедливого приговора суда), ruris defensor, vindex. Если скандинавское название Варягов и происходит от корня, означающего на северном языке защищать, оберегать, то это не значит, что для получения названия защитник (чего бы то ни было) необходимо было съездить в Византию. Α главное, зачем делать гадательные предположения, когда в сагах есть совершенно определенные указанияотом, кто именно и когда именно был первым Норманном, вступившим в варяжскую дружину. Мы удивляемся, каким образом никто до сих пор не обратил внимания на следующее в высшей степени важное место в одной из /113/ древнейших и наиболее достоверных исторических саг: «Когда Болле провел одну зиму в Дании, он решил отправиться в более отдаленные страны, и не прежде остановился в своем путешествии, чем прибыл в Миклагард (Византию); он провел там короткое время, как вступил в общество Вэрингов (= Варангов). У нас нет предания (нам не передано), чтобы кто-нибудь из Норманнов служил у Константинопольского императора прежде, [186] чем Болле, сын Болле. Он провел там много зим и во всех опасностях являлся храбрейшим и всегда между первыми; подлинно, Вэринги много ценили Болле, когда он жил в Константинополе». (Quumque Bollius in Dania transegisset, ad remotiores regiones adire paravit, hand itinere desistebat prius quam Miklagardum pervenisset; brevi ibi fuerat moratus, quum Vaeringiorum inivit societatem. Nec nobis quidem relatum est, Normannorum aliquem sub Constantinopolitano rege meruisse prius, quam Bollium Bollii filium. Multas ibi degit hyemes ac in omnibus periculis fortissimus est habitus, ac semper inter principes, ac magni sane Vaeringi Bollium existimavere, dum Constantinopoli moraretur). Это читается в Лаксдэльской саге (Laxdaela-Saga. Historia de rebus gestis Laxdolensium. Ex mss. leg. Arn. Magn. cum interpretatione latina et cet. Hafuiae, 1827), стр. 315. Лаксдэльская сага записана, как полагают, в начале XIII столетия; следовательно, по времени записания она не принадлежит к самым древним, но события, в ней описываемые, оканчиваются около половины XI века.7) Таким образом она, подобно всем другим сагам, довольно долго сохранялась в устном предании. Вопрос о том, в какой степени первая письменная редакция сохранила подлинный устный текст саги, для нас пока не имеет никакой важности. Если замечание о том, что Болле Боллесон был первым Норманном, вступившим в военную службу к Византийскому императору, сделано только при письменной редакции, то это будет значить, что в начале XIII века, то есть, во времена Снорри Стурлесона — когда последний кульминационный пункт своеобразного исторического /114/ творчества в Исландии уже завершился — не было известно ни [187] одной саги, которая говорила бы о более ранней службе Норманнов-Скандинавов в Византии.

II. Варяги, отправленные в Константинополь Владимиром, и первые свидетельства исландских саг о Норманнах, вступивших в варяжскую дружину. А. А. Куник, с некоторою резигнацией принявший многие из ударов (часто действительных, иногда мнимых), нанесенных норманнской теории автором «Отрывков о Варяжском вопросе», делает следующие замечания относительно византийских «гвардейских секироносцев»: «Относительно поездок в Византию надобно различать Шведов и Норвежцев строже, чем это делает г. Гедеонов. Первое известие о Шведах, явившихся в Византию, относится к 838 году, и даже г. Гедеонов допускает это, хотя и старается этот неудобный для него факт всячески перевернуть и перетолковать. А когда в первый раз прибыли в Византию Норвежцы? Едва ли раньше 934 года, когда Норвежец Эгиль титуловал себя предикатом foldväringi, a вернее 40 или 50 лет спустя. Северные саги, которые, по их содержанию, конечно, должно разделить на мифические, /112/ романические и более или менее исторические, толкуют об этом довольно определенно. Как известно, они почти никогда не показывают годов, а представляют только не прямые хронологические данные. Зато в них — мы имеем здесь в виду саги исторические — называется по имени множество Норвежцев и Исландцев с их родословными, которых древние Исландцы собрали огромную массу. Иной раз установить хронологию известий помогают также введенные в саги события нескандинавских стран. Таким путем можно дойти до того, что первые Норвежцы и Исландцы отправились в Византию для поступления в военную службу, по всей исторической вероятности (курсив подлинника), лишь по смерти Святослава (ум. 972). Первый император, упоминаемый в сагах, [185] есть Jon (то есть, Иоанн Цимисхий, ум. 10-го января 976 года) победитель Святослава. Чаще же стали такие поездки лишь с начала XI столетия, как прямо дает понять одна сага. Этим подрывается положение г. Гедеонова о вступлении (норвежских) Väringjar в лейб-гвардию императоров». (Отрывки, стр. 223).

Поскольку не раз слышал от дипломированных историков идеи и высказывания, что, якобы, академик Васильевский был сторонником "норманнской теории", то вслед за статьёй о варягах руси с его цитатами даю отдельно его цитаты о норманнах-нормандах, шведах, норвеях и прочих германцах на службе в варягах в Царьграде. Здесь позволю дать мои комментарии: 1. слово викинг не было известно ни руским летописям, ни греческим-ромейским авторам. Но напротив не только руских звали варяги, но и "викингов", викинги вступали в дружины варягов и становились варягами! 2. слово викинг появилось во французском письменном языке и исторической науке, только в 19 веке, не смотря на то, что в средние века Париж неоднократно подвергался нашествию и разграблению ... норманнов. В английский язык слово викинг вошло в 18 веке, хотя норманнское завоевание произошло в 11 веке. 3. слова нормаННы и норДманы - разные: - норманны жили в Норманнии - Нормандии на севере Галлии-Франции, а не в Скандинавии; -норДманами греки-ромеи и монахи христианские называли всех северных людей, включая славян Германских. 4. в руских летописях нет не только викингов, а также нет и норманнов, и мурманов не надо придумывать, поскольку там указаны варяги - урманы! а Урманы - это племя Лесное в Башкирии, и слово довольно распространённое в качестве топонима. 5. мой старый и вопрос академика к историкам - поклонникам скандинавских саг: - а почему Саги С. Стурлесона и другие Сказки, Байки, Легенды, поэмы, Нарты, Манасы и пр. у нас считаются историческим (перво-)источником по истории России, а руские Былины, сказки, поэмы Жуковского, Державина, Пушкина, Лермонтова - историческими источниками не являются? Ведь знатоки и любители саг знают о таких известных поэтических приёмах, как "кеннинг и хейти"!? 6. слово руское варяг значит изначально - купец, гость. А поскольку в те времена купцам -варягам приходилось быть также и гребцами-мореходами, и охранниками товара и каравана, то есть воинами, то это были вот такие универсальные люди! а в свободное от торговли время они еще и воинами нанимались! 7. что касается названия скандинавы и Скандинавия, то европейцы и в 18 веке ещё не знали, что остров Скандия от Йордана - это полуостров Скандинавский нынешний. Нет и не было никогда такого народа и языка скандинавского, но на полуострове живут народы разных языковых групп: фины-суоми, саамы, карелы, шведы-свеи, норвежцы-норвеи...

Мы должны по порядку времени начать с хрисовула, даннаго в 1060 году императором Константином X Афонской лавре св. Афанасия. Согласно с просьбою монахов этого монастыря, Константин Дука подтвердил привилегии прежних государей и освободил имения лавры от всех податей и повинностей — государственных, земских, военных и таможенных — и от денежных сборов для Варягов-Руси, или Саракин, или Франков: λογαριακῆς εἰσπράξεως Βαράγγων ῾Ρῶς, ἤ Σαρακινῶν, ἤ Φραγγῶν (История Афона преосв. Порфирия, III, 1 стр. 186 изд. 1877 г.). В 1075 году император Михаил VII, сын предыдущего Дуки, согласно с просьбою проконсула (анфипата) и верховного судьи (ἐπί τοῦ ἱπποδρόμου καὶ τοῦ βήλου) Михаила Атталиоты, освободил его дом в городе Рэдесте (Родосто) и все его благоприобретенные имения в округе Фрако-Македонском (κατὰ τὸ θέμα Θράκης καὶ Μακεδονίας) от всяких податей и повинностей, /128/ и между прочим — от постоя военных властей как окружных (областных ополчений, поставляемых провинциями или темами), так и строевых (регулярных); «еще же Руси Варягов, или Колбягов, или Франков или Булгаров, или Сарацин, или каких других: ἐςκουσσευθήσονται δὲ καὶ ἀπὸ μιτάτου ἀρχόντων ταγματικών ἢ θεματικῶν, έτι τε 'Ρῶς, Βαράγγων, ἢ Χουλπίγγων, ἢ Φράγγων, ἢ Βουλγάρων, ἢ Σαρακηνῶν, ἢ ἄλλων τινῶν (Sathas, Bibliotheca graeca t. I, p. 55). В мае 1079 года новый император, Никифор Вотаниат, при котором Атталиота получил уже сан магистра и поручение написать историю последнего времени, дал новую грамоту [349] своему доверенному сановнику. Хрисовул освобождал от всяких податей и повинностей монастырь и богадельню, основанные Атталиотой в Рэдесте, которым он отдал свой дом и часть имений. В важной для нас части хрисовула повторяются почти буквально выражения грамоты Михаила VII: ἐξκουσσευθήσονται δὲ καὶ ἀπὸ μιτάτου ἀρχόντων ταγματικῶν ἢ θεματικῶν, ἔτι τε ῾Ρῶς, Βαράγγων, ἢ Χουλπίγγων, ἢ Φράγγων, ἢ Βουλγάρων, ἢ Σαρακηνῶν, καὶ ἄλλων τινῶν. (Sathas, ibid. p. 64).

XI. Прямые доказательства существования Варяго-Руси в XI веке. Следует рассказ Атталиоты (p. 253, 21 - 255, 1): «Русские корабли, получившие приказание напасть с моря, подали знак воинам на суше, чтоб они ранее утром в одно [346] время с ними (Русскими) подступили к Афиру, заперли там внутри противника со всеми его сообщниками и, вступив с ним в бой, оборотили его (к морю) и, таким образом, загнали бы всех как бы в сети под руку их самих (Русских), от которой враги найдут плен или убийство. Это был план ясный, стратегический и обещающий хороший улов добычи (τοῦ θηράματος σύνοχος). Но в своем исполнении, не будучи вполне соблюден, он погубил плоды победы. В одном и том же месте собрались сухопутное и морское войска; но воины сухопутного отряда, отправившись вперед к городку, уклонились с своего пути, заметив каких-то Македонян, расположившихся в отдалении на полях, и желая захватить их: их они не поймали и промахнулись в своей попытке, да и с Варягами не успели соединиться, когда те подступили к Афиру (как было условленно). Между тем Варяги все-таки, разломав ворота, проскочили (проникли) внутрь городка и еще ранним утром бились полным боем (πανόπλοις ἐπιϕοραῖς) с приверженцами Вриенния. Но последние, будучи конниками, сели на лошадей и устремились в бегство. /126/ Так как на сухом пути (то есть, со стороны суши) не было видно военных людей, которые могли бы встретить их (то есть, преградить отступление), то они избегли гибели. Позже явился Урсель вместе с председателем Алексеем и погнались сзади, но когда они хотели продолжать преследование и уничтожить большое число противников, потрясенных страхом и бегущих без оглядки, то не нашли послушания у собственных воинов, так как они боялись исхода (этой погони). Несколько Македонян все-таки пало в замке от Русских, а другие были взяты в плен (ими же), а равным образом и конниками»: ῾Ρωσικά- πλοῖα, τὴν ἀπὸ θαλάσσης παραγγελθέντα ἐπίθεσιν, σύνθημα παρέσχον τοῖς καὶ ἤπειρον στρατιώταίς - - συνήρχοντο - - ἐν ταυτῷ τό τε πεζίκὸν καῖ ναυτικόν στράτευμα - - οἱ τῆς πεζικῆς μοίρας στρατιῶταί - - τοῖς δὲ Βαράγγοἱς οὐ συνεδύασαν, ὅτε τῷ Ἀθύρᾳ προσέβαλον. ὅμως δ' οὖν οἱ μὲν Βάραγγοι - - τοὺς τοῦ Βρυεννίου κατηγωνίσαντο - - ἔπεσον δὲ τίνες Μακεδόνες ἐν τῷ κάστρω (= πολιχνίῳ) παρὰ τῶν ῾Ρῶς, ἄλλοι δὲ ζῶντες ᾐχμαλωτίσθησαν. (Cp. Scylitz. p. 730). [347] Особенное употребление имени Варангов и Русь, как в этих, так и в других однородных грамотах, должно быть объясняемо в согласии с употреблением этих терминов в историческом сочинении Атталиоты.

пред изумленными глазами Пселла открылось величавое зрелище. [327] Исаак Комнин сидел на императорском троне, который был приподнят на воздухе и блистал золотом. Вблизи трона стояли приближенные и составляли несколько кругов, постепенно удаляющихся, опоясывающих друг друга. «Тесный и более короткий круг состоял из ближних людей; это были первейшие лица из самых лучших фамилий, изображавшие собою полный образ героического величия и представлявшие образец наилучшего порядка для других следующих за ними. Их опоясывал второй круг, щитоносцы первых и ближайшие их помощники. - - За ними следовали беспоясые и свободные (οἱ ἄζωνοι καὶ ἐλεύθεροι), и наконец, после этих — союзнические силы, которые пришли к ним от иноплеменников, то есть, Итальянцы и Тавроскифы. Они были страшны и видом своим и наружностью; те и другие имеют светло-голубые глаза, но одни подделывают цвет (краску) и обнажают поверхность своих щек (то есть брились), другие сохраняют это в природном виде; одни ужасны в натиске, легкоподвижны и стремительны, другие яростны, но медлительны; одни неудержимы в /109/ первом порыве их нападения, но скоро насыщают свою страстность, другие же не так стремительны, но зато не щадят своей крови и презирают свои раны (буквально: не обращают внимания на куски мяса, то есть, теряемые в сражении). Они (то есть, Итальянцы и Русские) заключали собою цикл кругов нося продолговатые копья и с одной стороны заостренные топоры; но последние они опирали на своих плечах, а древки копий протягивали с той и другой стороны вперед и (таким образом) как бы осеняли кровом промежуточное пространство». Слово Русь, 'Ρῶς, без сомнения, часто произносилось не только на улице, но и во дворце, а со времени патриарха Фотия и в храме, но тем не менее и это слово принадлежит только к общеупотребительному говору, ἡ κοινὴ διάλεκτος, классическое же, изящное выражение будет «Тавроскифы». Ταυροσκυθας -, οὕς ἡ κοινὴ διάλεκτος 'Ρῶς εἴωθεν ὀνομάζειν, пишет Лев Диакон (IV 6 p. 63, 9 ed. Bonn). Чрез несколько страниц после того места, где Атталиота помянул Франков, он рассказывает о взятии Византийцами города Иерополя (армянск. Менбедж, Mambeg', на северо-восток от Халепа или Веррии) и об упорном сопротивлении гарнизона мусульманского, державшегося в городской [337] крепости (акрополе). Эта крепость была взята при помощи одного местного жителя, родом из Антиохии, который умел без труда пробраться к акрополю и овладел его воротами при помощи русского оружия: προσιόντος εὐμηχάνως τῇ ἀκροπόλει καὶ τὰς πύλας 'Ρωσικοῖς ὅπλοις ἐν τῷ εἰσίέναι κατεσχηκότος τῆς ἀκροπόλεως (Attaliot. ρ. 110, 23 sq.). Не подлежит ни малейшему сомнению, что своих Варягов Скилица нашел именно здесь, что вместо русских, упомянутых у Атталиоты, он считал естественным и позволительным поставить Варягов, точно так, как вместо Скифов он постоянно называет Узов; значит — в его глазах Русские и Варяги были одно и то же. Можно, конечно, догадываться, что под «русским вооружением», которое помогло при занятии ворот крепостных, Скилица разумел, как это и естественно, топоры, секиры, и что представление его о тожестве Русских с Варягами основано именно на этом признаке.

IX. Нашествие Русских на Константинополь и Варяги 1047 года. мы приводим здесь рассказ Пселла (стр. 143-147), только недавно обнародованный и представляющий некоторые очень важные черты. [304] «За низложением тирании (Маниака) последовала варварская война: русские ладьи (σκάϕη 'Ρωσικά), превышающие, так сказать, всякое число, прибыли в Пропонтиду, или тайком пробравшись мимо тех, которые должны были запирать (путь в нее), или проложив себе дорогу силою; густое облако, поднявшееся с моря, наполнило столицу мраком. Самый повод к войне возник «среди скифских купцов», находившихся в Константинополе и поссорившихся с местными Греками; при столкновении, обратившемся в рукопашную схватку, был убит один важный Скиф, то есть, Русский. Владимир Ярославич, которого Кедрин считает повелителем Русских, отличаясь раздражительным характером, тотчас же стал собираться в поход. Когда Русские действительно стали грозить нашествием, то, по свидетельству Кедрина (р. 552), византийское правительство нашло необходимым удалить из столицы как русских купцов, так и русских военных людей: «Скифы, находящиеся в столице в виде союзников, были рассеяны в провинциях» — καὶ τοὺς μὲν ένδημουντας τῇ βασιλίδι ἐμπόρους τῶν Σκυθῶν, ἔτι δὲ καὶ τοὺς κατὰ συμμαχίαν παρόντας διασκορπίσας ἐν τοῖς θέμασι. Это было сделано для того, чтоб уничтожить возможность какого-либо покушения или движения изнутри (ἵνα μὴ καὶ ἀπὸ τῶν ἔνδον ἐπιβουλή τις ἀνεγερθῆ: Cedren. II, 552). Кроме указания на присутствие русских союзников, русского союзного корпуса в Византии, для нас важна еще одна черта, отмеченная Кедриным-Скилицей (р. 551). В Константинополе знали, что Русские шли не одни, что и они имели много союзников, и что этими союзниками были народы, обитающие на северных островах океана: προσεταιρισάμενος δὲ καὶ συμααχικόν οὐκ ὀλίγον ἀπὸ τῶν κατοἱκουντων ἐν ταῖς προσαρκτίοις τοῦ Ὠκεανοῦ νήσοις ἐθνῶν. Варяги в тесном смысле, составляла только часть союзников, союзного корпуса, Варягов в обширном смысле. А до сих пор союзный корпус составляла исключительно Русские, как это было прямо сказано у Пселла: «союзники и наемники, я разумею Тавроскифов» (гл. VII). Михаил Стратиотик царствовал недолго. В июне 1057 года поднялось против него восстание, более опасное, чем безумная попытка Феодосия. История заговора византийских генералов и военный переворот, возведший на престол Исаака Комнина, рассказаны весьма подробно Кедриным (= Скилицей) и особенно Пселлом, который был очевидцем и участником в самых важных моментах византийской революции. Восстание было чисто военное, и все роды войск так или иначе играли в нем свою роль, так что именно здесь можно изучать состав византийской армии и отношения ее частей. Во-первых, мы находим на знакомом нам месте, именно в Халдии, на границе армянской, два полка Франкские и один русский, расположенные здесь на зимовку: δύο τάγματα Φραγγικὰ καὶ 'Ρωσικὸν ἓν ἐπιχωριάζοντα τῷ τόπῳ πρὸς παραχειμασίαν (Cedren. II, 624). Один из главных заговорщиков смотрел на этих чужеземцев с большим опасением, считая их верными императору. Не прежде как заручившись преданною ему силою в 1000 человек, Кекавмен (так звали византийского [325] генерала-заговорщика) решился открыть свои замыслы иностранцам. Он явился к ним с поддельным императорским указом и на основании полномочия, в нем выраженного, собрал в долине около Никополя (теперь Кара-Хисар) упомянутые три полка союзников — τὰ τῶν συμμάχων τρία τάγματα (Cedren. II, 625). Тут же были два полка местного греческого ополчения из Халдии и Колонии. Опять Кекавмен склонил в свою пользу сначала «греческие полки» (τὰ δύο ῾Ρωμαïκά τάγματα) и потом уже стал действовать на иноплеменников (ἔπειτα καὶ τοῖς ἐξ ἐθνῶν προσήγαγε τὰς προσβολάς). Они /107/ оказались совершенно доступными обещаниям и соблазнам мятежника. Далее с такою же отчетливостью излагается Кедриным история отпадения других родов войска и перехода их на сторону Исаака Комнина. Только один род войска не упомянуть в этом рассказе, именно тот, который несомненно там должен был находиться, потому что находился там и в 1047 году, и в 1050, и в 1053: не упомянуты Варанги. Для нас это совершенно понятно: Варанги не упомянуты потому, что упомянуты Русские.

VIII. Нордманы, Русские и Варяги в Сицилии и Апулии (1038—1042). по свидетельству местной Барийской летописи, вся византийская армия состояла из 18.600 человек, и в составе ее находилось много других элементов. Приводим весьма точные и важные для нас показания летописи. Deinde collectis mense Maii in unum omnibus Graecis apud Montem Maiorem (Cedren. 1. c.: περὶ τὰς λεγομένας "Ωρας) iuxta fluenta Aufidi (Офанто), initiatum est proelium quarto die intrante (4-го марта), ubi perierunt plurimi Natulichi (Anatolici) et Obsequiani, Russi, Trachici (Θρακήσιοἱ, жители темы Фракисийской), Calabrici, Longobardi, Capitinates. Et Angelus presbyter episcopus Troianus atque Stephanus Acherontinus episcopus ibi interfecti sunt. Nam nempe, ut dictum est ab omnibus qui haec noverunt, aut plures quam duo milia Normandi fuerunt, Graeci vero decemet octo milia, exceptis servitoribus. (MG. SS. V, 54 sq.). [298]

В 1021 году император Василий II снова был в Армении. Причиной его появления здесь были неприязненные действия Багратида Георгия (Гургена) I, царя Абхазии и Картлии (Карталинии), нарушившего византийские интересы захватом некоторых соседних областей. Василий II явился на границах Армении и Грузии — со всеми войсками Греции и значительным чиcлoм иностpaнцeв.27) «Когда русские полки императора сделали натиск, то успело спастись только небольшое число из пришедших первыми, потому что еще ни царь, ни кто бы то ни было из главного корпуса грузинской армии не подоспели. В [212] этот день погибли также и те, которые противились заключению мира. Все были обращены в бегство, большое число пало под мечом, некоторые попались в плен, другие убежали. Греки получили громадную добычу и овладели всем тем, что было у Грузин из царских сокровищ».28) Так рассказывает грузинский источник. 28) Les bataillons russes de l'empereur ayant charge, il n'echappa qu'un petit nombre des premiers verms и т. д. Brosset, Histoire de Georgie I, 309. У Кедрина (II, 503) прямо сказано, что-то были Русские и прочая греческая сила. Таким образом, Русские стоят на первом плане: ἀλλὰ μετὰ μικρὸν ὁ πατρίκιος Νικήτας ὁ Πηγονίτης άρχειν ἐκεῖσε πεμϕθεὶς καὶ ἐπιμόνῳ χρησάμενος πολιορκίᾳ μετά ῾Ρὼς καὶ λοιπῆς ἄλλης 'Ρωμαϊκῆς δυνάμεως, τό τε ϕρούριον κατὰ κράτος εἶλε πολιορκία καὶ τὸν Άλεὶμ συν τῷ υἱῷ ἀπέκτεινε.

Лев Остийский, рассказывая о южно-итальянских событиях 1110 года, упоминает о восстании Мело, прибавляя, что это был самый деятельный и умный из всех граждан города Бари и даже целой Италии. Когда Апулийцы не могли более переносить высокомерия и наглости Греков, не задолго пред тем, то есть, во время Оттона I, при помощи союзных Датчан, Русских и Гуаланов, присвоивших себе Апулию и Калабрию, то Мело стал во главе возмущения (Grecorum, qui non multo ante, a tempore scilicet primi Ottonis Apuliam sibi Calabriamque sociatis in auxilium suum Danis, Russis, et Gualanis vendicaverant). В 1016 году, в походе на Болгар, Василий II в равнинах Пелагонии захватил множество пленников. Он разделил добычу на три части и одну часть предоставил союзной Руси, другую грекам, а третью взял себе: καὶ τριχῇ τοὺς ἁλόντας μερισάμενος, καὶ μίαν μὲν μερίδα τοῖς συμμαχούσα παρεσχηκώς 'Pῶς ἑτέραν δὲ 'Ρωμαίοις, καὶ ἄλλην έαυτῷ παρακατασχών, ἐχώρεί προσωτέρω (Cedren. II, 465). «Когда император услыхал, что смелые рыцари напали на его землю, он против Норманнов отправил самых храбрых людей, каких только он мог найти» (L'ystoire de li Normant, I, 21). «В первых трех сражениях Норманны остались победителями, но в /130/ четвертой битве, где им пришлось бороться с народом Русским, они были побеждены, обращены в ничто и в бесчисленном количестве отведены в Константинополь, где до конца жизни [206] были истязуемы в темницах. Отсюда вышла пословица «Грек на телеге ловит зайца» (Congressione bis et ter facta, victores Normanni existunt Quarto congressu cum gente Russorum victi et prostrati sunt et ad nichilum redacti, et innumeri ducti Constantinopolim и т. д. — Ademari historiarum libri III, MG. SS. IV, 140. Cp. Leo Ostiens.MG. SS. VII, 652). «Когда умерла на Руси сестра императора, a ранее ее муж ее Владимир, то Хрисохир, какой-то сородич умершего, привлекши к себе 800 человек и посадив их на суда, пришел в Константинополь, как будто желая вступить в наемную службу. Но когда император требовал, чтоб он [207] сложил оружие и только в таком виде представился на /131/ свидание, то он не захотел этого и ушел через Пропонтиду. Прибыв в Абидос и столкнувшись со стратигом оной (Пропонтиды), наблюдающим за морским берегом, он легко его поборол и спустился к Лемносу. Здесь (он и его спутники) были обмануты притворными обещаниями, данными начальником флота Кивирриотов и Давидом из Охриды, стратигом Самоса, да Никифором Кавасилой, дукою Солувским, и все были перебиты» (Cedren. II, 478 — 479: Χρυσόχεϕ - - ἄνδρας ὀκτακόσιους προσεταιρισάμενος - - ἦλθεν - - ώς τάχα μίσθοϕορησων. τοῦ δὲ βασιλέως καταθεῖναι τὰ ὅπλα κελεύοντος καὶ οδτω ποιήσασθαι τὴν ἐντυχίαν, μὴ θελήσας διῆλθε τὴν Προποντίδα - - ἐκεῖσε δὲ--παρασπονδηθέντες ἃπαντες κατεσϕάγησαν).stunt Quarto congressu cum gente Russorum victi et prostrati sunt et ad nichilum redacti, et innumeri ducti Constantinopolim и т. д. — Ademari historiarum libri III, MG. SS. IV, 140. Cp. Leo Ostiens.MG. SS. VII, 652). В 1024 (или в 1025) году знаменитый Болгаробойца сбирался завершить свои подвиги восстановлением греческой власти на /132/ Италийском полуострове; один из его верных слуг, постельничий (китонит, κοιτωνίτης) Орест, отправился вперед для завоевания Сицилии, находившейся в руках неверных. В одной из Барийских летописей описывается состав войска, приведенного Орестом в Италию. Тут были на первом месте Русские, далее загадочные Вандалы, может быть, одно и тоже с Гуаланами Льва Остийского, и тогда всего скорее Аланы, то есть, Грузины, давно служившие в греческих войсках,26) далее Турки, Болгары, Волохи, Македоняне и другие (Annales Barenses, MG. SS. V, 53). Год (1027) поставлен неверно: Hoc anno descendit Ispo chitoniti in Italiam cum exercitu magno, id est Russorum, Guandalorum, Turcorum, Burgarorum, Vlachorum, Macedonian aliorumque, ut caperet Siciliam (Cp. относительно года Cedren. II, 479 и Chronic. Anonym. Barens., Murator. V, 149).

III. Шеститысячный русский корпус в Константинополе в 988 года. На первых страницах истории Михаила Пселла, начинающейся со смерти Цимисхия и, таким образом, служащей прямым /122/ продолжением Льва диакона, рассказываетсяовозмущении Варды Фоки против Василия II: неприятели дошли до самой Пропонтиды и расположились лагерем на другой стороне моря, в виду Константинополя. Тогда: «Император Василий убедился в [197] нерасположении к нему Греков, и так как не задолго пред тем к нему пришел от Тавроскифов значительный военный отряд, то он, соединив их вместе и устроив другую наемную силу, выслал (их) против расположенной на другой стороне фаланги» (Ὁ δὲ βασιλεὺς Βασίλειος τῆς τῶν 'Ρωμαίων ἀγνωμοσύνης κατεγνωκὼς, ἐπειδήπερ οὐ πρὸ πολλοῦ ἀπὸ τῶν ἐν τῷ Ταύρῳ Σκυθῶν λογὰς πρὸς αὐτὸν έϕοίτησεν ἀξιόμαχος, τούτους δὴ συγκροτήσας καὶ ξενικὴν έτέραν ξυλλοχισάμενος δύναμιν, κατὰ τῆς ἀντικειμένης ἐκπέμπει ϕάλαγγος).24) Mich. Psell. ed. Satbas, Bibl, gr. med. aevi, IV, p. 10>. Рассказывая историю возмущения Варды Фоки, Кедрин (II, [199] 444) пишет, что когда один отряд Варды явился в виду Хрисополя (теперь Скутари), то Василий II «приготовил ночью корабли и посадил на них Русь, так как кстати он призвал к себе из них союзную (военную) силу и сделал зятем князя их Владимира по своей сестре Анне; переправившись с ними, он неожиданно нападает на врагов и легко захватывает в свои руки»: πλοῖα παϕασκευάσας νυκτὸς καὶ /124/ τούτοις ἐμβίβάσας ῾Ρώς (ἔτυχε γὰρ συμμαχίαν προσκαλεσάμενος ἐξ αὐτῶν, καὶ κηδεστήν ποιησάμενος τὸν ἄρχοντα τούτων Βλαδιμηρὸν ἐπὶ τῇ ἑαυτοῦ ἀδελϕη Ἄννη), περαιωθεὶς μετ' αυτῶν ἀνοήτως ἐπιτίθεται τοῖς έχθροῖς καὶ ῥᾷον χειροῦται. В подобных же выражениях описывается событие у Зонары (vol. II p. 221 Β Paris.): «Когда Дельфина (сторонник Фоки) расположился лагерем против Хрисополя, император напал на них с Русским народом, потому что он, устроив родственный союз с князем их Владимиром чрез сестру свою Анну, получил оттуда вспомогательный военный отряд: он одержал верх над противниками»: αἰϕνίδιον ἐπῆλθεν ὁ βασιλεὺς μετὰ λαοῦ ῾Ρωσικοῦ (κῆδος γὰρ προς Βλαδιμηρὸν τὸν ἄρχοντα τούτων ἐπὶ "Αννῃ τῇ ἀδελϕῆ αὐτοῦ θέμενος συμμαχικὸν ἐκεῖθεν ἐδέξατο), καὶ ῥᾷον τῶν ἐναντίων ἐκράτησε. ... об отправлении Владимиром вспомогательного союзного отряда в Византию свидетельствуют два армянские историка. Один из них, Степанос Таронский, по прозванию Асохик, есть ближайший современник Владимира Киевского и Василия II. Он предпринял свой труд по приглашению владыки Саргиса,окотором известно, что он вступил на патриарший престол армянской церкви в 992 году (см. введение /125/ Эмина к Всеобщей истории Асохика, Москва 1864, стр. VII). «Асохик» В конце своего сочинения Асохик рассказываетоприходе греческого царя в Восточную землю, то есть, в Армению «В самый день отъезда последнего (то есть, Грузинского царя) в греческом лагере произошла сильная схватка из-за [201] ничтожной причины. Князья и вассалы куропалата Давида (властитель Карталинский и царь Армяно-грузинской провинции Даика, на северо-востоке верхней Армении), прибывшие туда, стояли недалеко от греческого лагеря. Из пехотного отряда Рузов какой-то воин нес сено для своей лошади. Подошел к нему один из Иверийцев и отнял у него сено. Тогда прибежал к Рузу на помощь другой Руз. Ивериец кликнул к своим, которые, прибежав, убили первого Руза. Тогда весь народ Рузов, бывший там, поднялся на бой: их было 6.000 человек пеших, вооруженных копьями и щитами, которых просил царь Василий у царя Рузов в то время, когда он выдал сестру свою замуж за последнего. — В это же самое время Рузы уверовали во Христа. Все князья и вассалы Тайк'ские выступили против них и были побеждены. Тут погибли: великий князь князей, по имени Петриарх (Патрикий? имя искажено в рукописях), два сына Очопентре — Габриель и Иоаннес, Чортванел внук Абу-Харба /126/ и многие другие; ибо гнев Божий тяготел над ними за их высокомерие» (стр. 200-201). Ο схватке Русских с Грузинами упоминает и продолжатель Асохика, Аристакес Ластивертский, живший в первой половине XI века. В самом начале своей «Истории Армении» он повествуетопосещении Василием II армянских областей: «Воины благородного отряда провинции Даик вышли ему навстречу. Они были почтены большими дарами, каждый по своему достоинству, своему титулу или своей степени, и это исполнило их великою радостью. Но тотчас исполнилось над ними пророчество, внушенное Духом Святым Давиду: «Утром они /127/ произрастут из земли, будут блистать и цвести как трава, а вечером они увянут, засохнут и упадут». Вследствие не знаю каких причин, поднялась ссора между западными воинами, называемыми Русскими, и благородным отрядом; тридцать человек самых знатных из этого последнего умерли на этом месте. В этот день не ускользнул ни один благородный Даика; все заплатили немедленною смертью за свое преступление» (Une rixe s'étant élevée, je ne sais pour quels motifs, entre les soldats occidentaux appeles Russes et la legion noble, trente homines des plus honorables de cette dernière moururent en cet endroit и т. д. — Histoire d'Arménie par Arisdaguès de Lasdiverd, traduite par M. Evariste Prud' homme. Paris, 1864, p. 9).

Неясно, каковы были истинные впечатления Росселя от Терезиенштадта; он сказал, что он должен был составить фактологический отчет, а не строить предположения о том, что нацисты могли от него скрывать.[3][28] Некоторые авторы предполагают, что Россель знал, что тур по Терезиенштадту был фикцией, но другие не согласны. Россель сделал 36 фотографий во время своего визита, шестнадцать приложил к своему отчету. Все, кроме одного, были сняты на улице, и большинство из них изображали праздничные сцены, поставленные СС, например, изображение играющих детей (вверху). Похоже, что Росселю не разрешили фотографировать больницы, санитарные сооружения или рабочие места. По словам швейцарских историков Себастьяна Фарре и Яна Шуберта, фотографии были расценены МККК как нейтральные констатации фактов, даже несмотря на то, что на самом деле они были очень инсценированы и не точно отражали повседневную жизнь заключенных Терезиенштадта.[29] МККК не выпускал отчет из своих архивов до 1992 года.[30] По словам Росселя, ни нацистский режим, ни Красный Крест запретили посещать Освенцим. Тем не менее Россель стал первым швейцарцем, посетившим лагерь, и поговорил с комендантом Освенцима I.[3][31] По словам чешского историка Мирослав КарныВизит состоялся 29 сентября 1944 года, когда более 1000 заключенных Терезиенштадта были отравлены газом и кремированы в близлежащем Освенциме II-Биркенау. Россель заявил, что не заметил никаких признаков массового убийства.[25] МККК заявляет, что визит состоялся двумя днями ранее, 27 сентября.[32] Позже он сказал, что не видел большую часть лагеря, но видел истощенных заключенных (Muselmänner), внешний вид которого сильно его шокировал.[ https://translated.turbopages.org/proxy_u/en-ru.ru.aed45c84-61fa9f10-54295fec-74722d776562/https/en.wikipedia.org/wiki/Maurice_Rossel?fbclid=IwAR1WJwn1aHa8eqtRgzrDKt8xuQ-pt_KUryEZVOvnQHGFOadfxyCRU99GEdo PS По этим двум господам информации нет! Эйгиль Юэль Хеннигсен, Глава Министерство здравоохранения Дании Франц Хвас, генеральный директор МИД Дании.

Терезиенштадт, гибридный концлагерь и гетто, использовался как временный лагерь для евреев, конечным пунктом назначения которых было лагеря смерти, особенно Освенцим. За время существования лагеря 33 тысячи узников умерли от голода и болезней.[10] Лагерь был подготовлен к посещению путем депортации 7500 его жителей в Освенцим, чтобы уменьшить перенаселенность. Других заключенных заставляли работать над строительными проектами, чтобы внешне «украсить» гетто, включая изменение названий улиц и строительство фальшивой школы и других фиктивных заведений, которые никогда не работали. В день визита ветеранам войны и другим евреям-инвалидам было запрещено выходить на улицу.[11] 22 июня 1944 года Россель покинул Берлин с Эйгиль Юэль Хеннигсен, Глава Министерство здравоохранения Дании, и Франц Хвас, генеральный директор МИД Дании.[11][12] Иностранцев сопровождали несколько высокопоставленных Schutzstaffel (СС) чиновники, большинство из которых были в штатском.[13][e] На следующий день они провели восемь часов в Терезиенштадте, двигаясь по заранее определенному пути.[14][11] Посетителям разрешалось разговаривать только с датскими евреями и избранными представителями, включая Пол Эппштейн, Глава Совет старейшин.[9] За рулем лимузина офицер СС, изображающий из себя своего водителя,[15] Эппштейн был вынужден описать Терезиенштадт как «нормальный провинциальный город», мэром которого он был.[9][16] а также предоставить посетителям сфабрикованные статистические данные о лагере.[9] Россель и другие представители согласились с ограничениями СС и не предприняли попыток дальнейшего расследования, например, исследуя конюшни, подвалы и другие непригодные жилища, где было вынуждено жить большинство заключенных Терезиенштадта, или задавая вопросы задержанным.[12][17] Признаки того, что Терезиенштадт - не то, что SS хотели изобразить, включают синяк под глазом Эппштейна от того, что он был избит. Карл Рам, комендант лагеря, несколькими днями ранее. Во время короткой возможности поговорить с Росселем наедине, Эппштейн попытался рассказать ему об истинной ситуации. Когда его спросили о дальнейшей судьбе заключенных, Эппштейн ответил, что у них «нет выхода».[9][18] После визита трех иностранцев пригласили отобедать с Высший руководитель СС и полиции для Протекторат Богемии и Моравии, Карл Герман Франк.[14] Все трое посетителей написали отчеты, хотя в качестве условия визита согласились не распространять их. Хотя отчеты Хеннигсена и Хвасса «не раскрывают нацистской лжи», они выражают сочувствие евреям. Отчет Росселя был отмечен некритическим восприятием Нацистская пропаганда.[г] Он заявил, что евреев не депортировали из Терезиенштадта; Фактически, 68 000 человек уже были депортированы и большинство из них убито. Россель также сказал, что лагерь был городом, жители которого имели «свободу организовывать свою администрацию по своему усмотрению».[11][19] Россель утверждал, что жители получали адекватное питание и даже лучше, чем неевреи в Протекторате.[22][час] Он писал, что жители одеты модно и что за их здоровьем «тщательно следят»; жизнь в «городке» была «почти нормальной».[24][25] Было отмечено, что он описал жителей гетто как «израильтян» (Французский: Израильтяне) вместо "евреи" (Французский: Juifs).[2][26] Вторя нацистской пропаганде, изображавшей Иудео-большевистский заговорРоссель назвал гетто "коммунистическим обществом", а Эппштейн - "маленьким Сталин".[16] В конце своего доклада Россель ставит под сомнение Окончательное решение: Наш отчет никого не изменит. Каждый волен осуждать отношение Рейха к решению еврейской проблемы. Однако, если этот отчет сможет хоть в какой-то мере помочь развеять тайну, окружающую гетто Терезиенштадт, мы будем удовлетворены. — Отчет Росселя[27]

23 июня делегация Международного Красного Креста прибыла в Терезиенштадт. Ее возглавлял 27-летний швейцарский врач Морис Россель. Помимо него, в состав делегации вошли представитель министерства здравоохранения Дании Эйгил Юэл-Хеннингсен и представитель датского МИДа Франц Хвасс. Они провели в Терезиенштадте 8 часов. Им позволили общаться только с членами руководства еврейского самоуправления и датскими переселенцами. Офицеры СС провели делегацию по заранее разработанному маршруту мимо «магазинов» и «кафе», не позволяя ни на метр отклониться от него. В заключение визита гости посмотрели футбольный матч и детскую оперу «Брундибар», написанную заключенным-композитором Гансом Красой. В результате делегация представила отчет, благоприятный для нацистской Германии. В нем говорилось, что в Терезиенштадте созданы приемлемые условия жизни, а факт депортаций в лагеря смерти не подтверждался. Раввин Лео Бек, считавшийся духовным лидером заключенных, писал впоследствии, что после визита делегации обитатели Терезина почувствовали себя «окончательно забытыми и заброшенными». Борис Ентин, «Детали»˜ На фото: депортация детей Белостока в лагерь Терезин, 1943. Otto Ungar, Wikipedia Public Domain https://detaly.co.il/1944-god-vizit-delegatsii-krasnogo-kresta-v-terezienshtadt/?fbclid=IwAR1Pi7kXxce9UQQbQSavnD7dMP_9_lyuRk1dhkc11SnYY4rdDUYSupFiMAU Морис Россель (1916/1917 – после 1997) был швейцарским врачом и официальным представителем Международного комитета Красного Креста (МККК) во время Холокоста. Он наиболее известен тем, что посетил концлагерь Терезиенштадт 23 июня 1944 года; он ошибочно сообщил, что Терезиенштадт был конечным пунктом назначения для депортированных евреев и что их жизнь была "почти нормальной". Его доклад, который считается "символом провала МККК" во время Холокоста, подорвал доверие к более точному докладу Врба-Ветцлера и ввел МККК в заблуждение относительно Окончательного решения. Позже Россель посетил концентрационный лагерь Освенцим. Его биография была типичной для Международный Комитет Красного Креста (МККК) в то время, поскольку он был молодым человеком, швейцарский армия офицер, врач и протестант. Позже он сказал, что его основная мотивация вступить в Красный Крест заключалась в том, чтобы избежать отправки в швейцарскую пограничную службу. С 12 апреля 1944 года по 1 января 1945 года Россель базировался в Берлине, и эту должность он получил благодаря свободному владению немецким языком. За это время Россель принял участие в семнадцати миссиях, каждый раз посещая несколько заключенный войны лагеря. Четыре из этих миссий были в лагерях в Судетская область, что, наряду с его хорошими отношениями с доктором Роланд Марти, глава делегации Берлинского Красного Креста, возможно, повлиял на его выбор для посещения Терезиенштадта, несмотря на его неопытность.[1] Согласно Мемориальный музей Холокоста США, его посещения лагерей в Верхняя Силезия поставили его в контакт с заключенными, которые знали о отравление заключенных в Концентрационный лагерь Освенцим, но Россель позже сказал, что не знал об этом.

РОДОСЛОВИЕ СВЯТОСЛАВА I Игорь I, великий князь Северной и Южной Русии, от 879 по 945. Супруга его Ольга. От сего супружества: Святослав I, великий князь всея Русии, от 945 по 972. Супруга его, княжна Венгерская Предслава. От сего супружества: Ярополк и Олег. 2. Малуша. От сего супружества: Владимир. http://dugward.ru/library/ekaterina2/ekaterina_ii_zapiski_kasatelno.html#rurik

И послала великая княгиня Ольга ко великому князю Святославу с вестию глаголя: "Ты, княже, дальние пределы хранишь, а древнее свое владение Киев и матерь свою с детьми твоими оставил без обороны, что увидав, печенеги, пришед, едва град не взяли; и ежели не придешь и не охранишь, то весьма опасно, чтоб оные паки не пришли, и сей престольный град прародителей твоих не взяли. Паче же должно тебе, сожалеть матерь твою, в старости сущую, и детей, да не попадутся в руки иноплеменников". Святослав же, слышав сие, вскоре с воинством пришел к Киеву и вельми сожалел о бывшем от печенег утеснении, и немедля пошел на печенег, и, нашед и победи их, учинил с ними мир и возвратился ко Киеву. В 969 году великий князь Святослав, не долго быв в Киеве, скучил, говорил матери своей и боярам: "Не приятно мне быть в Киеве, но люблю жить в Переяславце на Дунае, тамо бо есть сердце земли моея, тамо вся благая сходится. От грек получаю парчи и одежды, злато, вина, овощи различные; из чех и утр - сребро и кони; из руси - кожи, зверей, воск, мед и войско". Ольга же увещевала его, говоря, чтоб остался с нею по кончину ее, она же уже была больна суще, и несколько дней спустя скончалась великая княгиня Ольга восьмидесяти четырех лет. Погребена в Киеве в Десятинной церкви. По ней же не токмо сын ее и внуки, но всенародно жалели и плакали. Блаженная Ольга, будучи сама от рода князей славянских, паки народ славянский возвысила. При ней всюды имена славянские в начальниках и правителях оказываются. Ольга и язык славянский во употребление общее привела. Известно, что народы и языки народов мудростию и тщанием вышних правителей умножаются и распространяются. Каков государь благоразумен, о чести своего народа и языка прилежен, по тому и язык того народа процветет. Многие народные языки исчезли от противного сему. Великая княгиня Ольга приятием святого крещения и книгами церковными, переведенными с греческого языка на славянский язык, наипаче утвердила язык славянский. Святослав по смерти матери своей, пребыв несколько времени в Киеве, распределил о всем правление. В 970 году определил старейшего сына своего Ярополка в Киеве со властию, а второго - Ольге в Древляне. Тогда новгородцы просили себе от Святослава для управления единого из его сынов, и Святослав дал им на волю просить которого хотят, и хотя они прилежно из старейших просили, но Ярополк и Олег отреклися. Един же из послов новгородских, именем Добрыня, советовал им просить меньшего сына Святослава, Владимира, который рожден был от Малуши, дочери славянина Каплюши Малки Любчанина, сестры Добрыниной (Малуша же была свойственница и ключница Ольги и в ее призрении воспитана). Новгородцы, прияв тот совет за благо, просили Святослава, чтоб им дал Владимира, чему Святослав быв рад, отдал им охотно; новгородцы приняли Владимира, и он поехал с Добрынею к Новгороду. В 971 году Святослав упражнялся в Киеве земскими распорядками. Тогда болгары, сведав Святослава поход к Киеву противу печенег, пришед, обступили Переяславец на Дунае. Воевода же Святослава Волк крепко во граде оборонялся и, видя недостаток в пище, велел тайно войску своему лодии приготовить, и Волк, убравшись на лодии свои, пошел со всем войском и имением вниз по Дунаю, и не могли ему болгары ничего учинить, понеже он лодии все отнял. И пришед Волк к устью Днестра, уведав, что Святослав идет с войском, пошел по Днестру и тут с ним соединился, а болгары, взяв Переяславец на Дунае, елико возможно укрепили. Когда же Святослав пришел к Переяславцу, болгары заперли град, начали крепко оборонять. Святослав же храбро град приступом взял. Уведав же Святослав от пленных болгар (в числе которых были два сына царя Петра Болгарского, а именно Борис и Роман), что греки подущали болгар на него идти войною, послал в Константинополь царю объявить за его неправду войну. Царь же отвечал, извиняясь, якобы болгары на него неправду говорят, говорил: возьмите дань. Но пока договаривались о дани, греки узнали, колико войск Святослав противу их ведет, и послали греки войски вдвое, а дани не послали. Святослав же, собрав все войски и устроя, пошел противу грек. Увидевше же русы, венгерцы и поляки, кои были со Святославом, войска греческого зело великое число, удивися, и рече Святослав к ним: "Уже нам нет иного способа, токмо стать противу них, да не посрамим чести своея, и, ежели побеждены будем, да умрем на месте, мертвые бо стыда не знают; ежели же побежим, страм вечный себе нанесем; и сего ради не хочу бежать, но станем крепко и оборонимся храбро чести ради своея и отечества. Я же пред вами пойду". И рекли все: "Где ты будешь, тут и мы". Святослав же одержал победу, греки побежали. Святослав пошел за ними во Фракию и многие грады взял. Царь же Греческий, услыша о неудаче той, созвал вельможи своя в совет, требовал их мнение, что делать, рассуждая, что силою не можно со Святославом воевать, и советовали вельможи ему послать послов с дары к нему и увещевать к миру. По которому совету согласясь, царь Греческий послал ко Святославу мужа мудра со дарами, которому и велели разведать о состоянии Святослава. Святослав, уведав о приходе посла греческого, велел его к себе допустить; когда же посол, пришед, по обычаю поздравил, и дары положили перед ним - злато, сребро, парчи и иные драгоценные вещи, то Святослав, не воззрев на дары, рек служащим своим: "Возьмите и раздайте нужду в том имеющим"; послам же сказал: "Я имею злата, сребра и прочего довольно и воюю не для сих вещей, но по причине неправды Греческого царя. Ежели хотите мир иметь, я с охотою учиню, токмо заплатите по договорам, чего несколько лет не исправляли". Послы же, возвратяся ко царю, возвестили о том, что происходило. Тогда советовали царю послать ко Святославу в дар оружие, и царь послал к нему меч и иные оружия; и когда принесли оные ко Святославу, то он их принял и начал хвалить оружие и благодарить царя. Послы же возвестили царю о происходящем, что услыша, вельможи греческие говорили с восхищением о Святославе, и, вспомня все храбрые предприятия и действия великого князя Святослава, его воздержание и умеренность, что имение презирает, а в почтении имеет и приводит славу оружия и честь отечества, не инако употребляет, как в защищение правды или в наказание за неправду, жалели, что Святослав не родися царствовать в Греции, говоря (и при своем царе): "Мы бы рады сами такому государю служить, которой возвышает славу и честь своего государства". Святослав же шел далее, и был уже близ Царяграда; тогда пришли паки послы греческие и дань по договорам принесли. Святослав же рассудил возвратиться в Киев и положил со греками мирные договоры окончать, и послал в Дестрград к царю Греческому, который тогда в том городе находился, послы. Царь же Греческий тому рад бысть, и послы с Греческими полномочными от царя учинили вечной мир и совершенную любовь, и договорились и написали, во-первых, прежние договоры утвердили, яко были при царе Игоре, и сей договор подписали Свенельд, посол Святослава, и Феофан, Сигклит Греческий, месяца июля 11 дня в 971 году. Святослав, учиня мир со греки, пошел из Переяславца на Дунае в лодьях по Дунаю на море к устью Днепра. Воевода же Свенельд советовал ему, что лучше идти на конях сухим путем к Киеву, нежели на лодьях, понеже по Днепру около порогов стояли печенеги, но Святослав, не послушав, пошел водою на лодьях с малым числом людей, войски же отпустил сухим путем, Свенельд поехал с великим князем. Печенеги же заступили пороги; и как Святослав к порогам пришел, не можно было пройти от множества печенег. Он же, отступя, остановился в Белобережье, где укрепился елико удобно было; но, не имея пищи довольно, претерпели немалую нужду. В наставшей весне (972 года) Святослав, вооружив свои войски, пошел из того места вверх по Днепру, и, как пришел в пороги, напал на него Куря, князь Печенежский, и победил Святослава. И во время того боя великий князь Святослав, быв с лодьями между порогов Днепровских, утонул во Днепре; воевода же Свенельд прииде с оставшимися людьми ко Киеву. Великий князь Святослав скончался на 52 году от своего рождения. Погребен близ порогов Днепра. Княжил 27 лет. В супружестве имел Предславу, княжну Венгерскую, от которой родилися два сына, а именно: Ярополк и Олег; от Малуши же, ключницы великой княгини Ольги, дочери славянина Каплюши Малки Любчанина, родилися Святославу сын Владимир.

РОДОСЛОВИЕ ИГОРЯ I УРМАНСКИЙ, князь Олег, дядька Игорев, от 879 по 912...От первого супружества - Ефанды, сын ее Аскольд, князь Киевский, от 863 по 883.Финландский король - супруга его Умила, дочь Гостомысла. Рюрик I Великий, князь Северной Русин, от 862 по 879. Супруга его Ефанда, княжна Урманская. От сего супружества Игорь I Великий, князь Северной и Южной Русии, от 879 по 945. Супруга его Ольга, правнука Гостомысла, внука старшей его дочери. От сего супружества Святослав. Великий князь Святослав I 24 По кончине великого князя Игоря Рюриковича совокупленные княжения Северной и Южной Русии достались по наследству сыну его, Святославу Игоревичу, которому (в 945 году) было 25 лет от роду, понеже родился в 920 году по Рождестве Христове. Дядька Святослава был Асмунд (из варяг). От младости великий князь Святослав был склонен к воинскому делу. В самом юношестве привык он к воздержанию. С войском когда находился в поле, тогда много излишних повозок и сосудов с собою не возил; но пищу и одежду употреблял единакую с войском (писатели сказывают, что едал мясо вялое и сухой хлеб), спал по земли на войлоке, под голову клал седло, а вместо шатра служила ему епанча. К себе в приближенные люди избирал мужей искусных или храбрых. Таков оказался и сам. Летописцы говорят, что он был легок, быстр, проворен, шагист и бодр. Когда был обижен соседственным народом, тогда воевать не начинал, не объявляя наперед, что если миру хотят, то б прислали послов для договора, а буде того не учинять, то он пойдет к ним принудить их к миру. Великий князь Святослав, дондеже мать его, великая княгиня Ольга, была жива, мало о правлении государственном прилежал, но упражнялся воинским распорядком. Писатели говорят, что Святослав редко в Киеве находился и полагался во всем на мудрость и искусство матери своей. Во время смерти великого князя Игоря (в 945 году) великая княгиня Ольга находилась с сыном своим Святославом в Киеве, воевода же был Свенельд, отец Мстишин. Древляне, учинив злое дело над Игорем, опасались, что не останутся без наказания, и, размышляя, как быть, ласкались загладить то дело хитростно, одержать свою независимость и воспользоваться слабостию россиян, буде при перемене правления в Киеве к тому сыщут способ. Для выполнения своих замыслов нарядили послов, послали их ко двору великого князя Святослава, с извинением и предложением теснейшего соединения и союза. (Писатели сказывают, будто послы предлагали соединить супружеством своего князя Маддива с великою княгинею Ольгою; и хотя сие мало имеет вероятности потому, что великая княгиня Ольга тогда уже была шестидесяти лет; но, с другой стороны, князя Маддива мог прельстить таковой союз по участию великой княгини Ольги в правлении Россиею.) Посольство древлян принято было снаружи со благопристойностию. Великая княгиня Ольга выслушала причину пришествия послов, ответствовала: что, быв во вдовстве, еще благодарить обязана древлянам, что толико к ней уважения имеют, что мужа воскресить не может, желание имеет забыть прошедшее и входит с ними в теснейшее сношение, и что их угостит достойным образом по важности посольства. Древлянские послы, получа столь приязненной ответ, (приписали знатно оной слабости), сами возгордели зело, имели нелепые прихоти*. Видно, что сих ради причин, а может быть, и для выиграния времени, великая княгиня Ольга послала гонца ко древлянам, объявляя им то же, что сказано было послам, требуя, чтоб для таковых важных переговоров древляне прислали наивящее число знатнейших мужей, с которыми ей условиться о всем можно было. ______________________ * Писатели сказывают, будто послы требовали, чтоб киевляне их и с лодками носили на головах на двор княжеский. В Киеве Днепр крутоберег, а двор княжеский был на возвышении, и статься может, что прихоти древлянских послов были сходны прихотям, бывым в прошедшие времена у непросвещенных народов. ______________________ Древляне, получив таковое извещение, нарядили пятьдесят мужей знатнейших, которых, под видом тем, чтоб от дальнего пути отдохнули, Ольга не допустила до себя, но послала паки гонца ко древлянам сказать, что, получая последнее посольство, идет к ним на соглашение, но желает прежде всего сделать тризну (поминовение) над гробом своего супруга. Сама же, собрав войски, пошла ко древлянам; приближаясь, выбрала вернейших и надежнейших малое число воинов, с которыми вошла в город Коростен, где ее встретили с великою радостию. Ольга требовала, чтоб немешкатно указали ей могилу Игореву, куда пришед, плакала зело по муже своем. Потом повелела киевлянам и древлянам насыпать великий курган и, когда насыпали, приказала отправить по тогдашнему обычаю тризну. Древляне же спросили, где посланные от них мужи? Ольга ответствовала, что идут позади с людьми сына ее. После того Ольга своим служителям велела потчевать древлян, сама же отошла в иной шатер, ожидала остаточных своих войск, и как пришли, то приказала обступить древлян и наказать винных. Сама же возвратилась немешкатно к Киеву и собрала снова войски к походу на Древлян, дабы их совершенно под власть привести. Ольга с сыном Святославом и с войском паки пошла на древлянскую землю. Древляне же, собрався, вышли противу ее. Великий князь Святослав впервые, но храбро предводительствовал, Свенелд и Асмунд следовали усердно его примеру. По некоем супротивлении российские войски, сразясь мужественно, древлян победили. Древляне побежали и затворились во градах своих. Ольга с сыном своим пошли к городу Коростену и стали с войском около града, а к другим градам послали воевод; стояли все лето, не могли взять град Коростен. Под конец лета послали во град требовать сдачи града. Древляне же обещались сдать город, буде оставят их без наказания за злое дело над Игорем, обещали и дань умеренную платить. Пока договаривались о сдаче города и о дани, учинился во граде пожар и сгорел город Коростен весь, жители же побежали из града. Ольга приказала войску своему древлян ловить и имать, иных наказать, других раздать в работу, а прочих оставить платить дань две доли в Киев великому князю, а третью - к Вышеграду - ей самой, понеже Вышеград был Ольгин удел или вено. Потом великая княгиня Ольга и великий князь Святослав пошли и со всем войском по Древлянской земле, установляя порядок, устроя и распорядя все, возвратились в Киев. В 947 году великий князь Святослав остался в Киеве; Ольга же со многими вельможи пошла к Новгороду по Мете и по Поле-реке, погосты устрой и по Луге, оброки и дани уложи. Летописцы сказывают, что Ольга из Новгорода иде во отечество свое, идеже родилася, в Весь Выбуцкую. Егда же в стране той приде к берегу реки, зовомой великой, где река, нарицаемая Пскова, впадает (бяше же на том месте лес велик, и предвидя, что на том месте полезно и выгодно быть городу), повели город Псков (Плесков) созидати и людей населяти, и довольно злата и сребра даде на то; и много сел и деревень строя, и разделяя их на погосты, и сие распорядя, возвратилась в Киев и пребывала со сыном в любви. Во время похода Ольгина родился в Будятине, селе близ Пскова, от Малуши, Ольгиной ключницы, у великого князя Святослава третий сын, нарече его Владимир. Природная острота разума великой княгини Ольги сияла и посреди непросвещения того века: ее к добродетелям склонная душа находила в тогдашних правилах, нравах и обычаях много недостаточного и исправления требующего. Великий ее смысл понимал, что было ей неизвестное; в соседстве ее находилась империя Греческая, которая часто притягала по делам внимание правителей России. Оттудова приходили избытки, торги, знании и даже до понятий о вещах, несходных принятым в землях, подвластных России. В самом граде Киеве, под очами великой княгини Ольги, находились не токмо греки, но и подданные великого князя Святослава - русы, славяне, варяги, исповедающие уже закон греческий, жития воздержного и добродетельного, поучающие благонравию и любви к ближнему, привлекающие к себе кротостию, послушанием, повиновением и терпеливостию похвалы общие. Неоспоримые правила толиких благ, труда не имели вкорениться в душе, истинну любящей. Ольга, наполнена быв чувством истинным, получила желание ехать в Царьград принять прямое Христианское учение со святым крещением; не удобно было ей того учинить в Киеве, где большая часть народа еще обреталась в неведении закона Христова. В 955 году великая княгиня Ольга, взяв с собою немалое число знатнейших вельмож и множество сокровищ, пошла водою в Константинополь, якобы для пользы дел и нужд ее державы. Тогда царствовал в Греции император Константин VI Порфирородный, сын царя Льва. Ольга, по тогдашнему обычаю, когда пришла ко царю, принесла ему дары многие. Греческие писатели сказуют, что царь, царица, царская фамилия и все придворные вельможи были в отменно великолепном наряде, для встретения столь знаменитого гостя; во все время ее пребывания в оной столице ничего более не производилось, как только радостные пляски, беспрестанные пения, веселости и торжественные пирования. России писатели говорят, что царь Греческий, узрев ее (по летам еще) добру зело лицом и смысленну, удивился. Беседуя меж прочим, рек к ней: "Достойна ты есть многих царств, и счастлив был бы и сей престол тобою". Она же отвечала: "Я сюда приехала для слышания и вразумения закона Христианского, и желаю быть крещена, ежели хочешь ты сам меня крестить". Император, видя ее благие намерения, тем был обрадован, повелел все ко крещению ее приуготовить и крестил ее с патриархом Феофилактом, было же наречено имя ей в святом крещении Елена*; и царь Греческий даде ей дары многие и отпусти ее. Ольга же, взяв благословение патриарха Константинопольского, иде во свою землю и, пришед в Киев, уговаривала сына креститься; он же ей ответствовал: "Как я един крещуся, а прочие не хотят". Она же рече: "Ежели ты токмо крестишься, то все будут тоже творить", но Святослав не крестился, опасаясь, что войски его покинут на брани, войски не быв крещены. ______________________ * Писатели говорят, будто во святом крещении царь ей заговаривал жениться; но она отговаривалась тем, что он ей был отец крестный; но понеже Ольге было тогда семьдесят лет, то сватание невероятно, вовсе же опровергается тем, что Константин сам тогда имел супругу, которая принимала и угощала Ольгу по ее сану и всех с нею находящихся бояр. ______________________ В 956 году царь Константин прислал послов ко Ольге и сыну ее Святославу просить помощных войск. Ольга тогда не была довольна греками, которые ей не дали решительного ответа по делам, но заставили ее долго стоять во ожидании решения в Скутари. Сын же ее Святослав не любил грек; оба рассуждали, что за Царьград посылать войски в помощь грек далеко, и тако не дали войск, но одарив послов, отпустили их с честию. В 965 году ходил великий князь Святослав на хазар; они же вышли противу его со князем своим, или Каганом. Святослав одолел хазар и град Беловежу взял. Потом шед ясы и косоги победил, из которых много привел в Киев на поселение. В 967 году Святослав, по соглашении со Греческим императором Никифором и ради собственной обиды от болгар, что болгары помогали хазарам, пошел к Дунаю и сошедшись у Днестра со болгары, хазары, косоги и ясы*, кои его тут ожидали с великою силою (или во многолюдстве) не переходя реку, но Святослав, обошед, выше перешел Днестр, где ему помощь от венгров приспела, и, тако дошед до них, болгаров, хазар, косоги и ясы победил, и восемьдесят градов их по Днестру, Дунаю, Пруту, Серету, Олше и другим (впадающим в оные) рекам взял; сам остался жить в Перееславце** на Дунае, куда ему греки договоренную погодную дань бесспорно присылали; со венгерцами же имел любовь, согласие и свойство по причине своего супружества с Преславою, княжною Венгерскою, от которой родися ему два сына, а именно Ярополк и Олег. ______________________ * Косоги и ясы были в Молдавии. ** Ныне город Русчуг. ______________________ В 968 году великий князь Святослав упражнялся в делах военных в Переяславце на Дунае. Великая княгиня Ольга с тремя внуками, Ярополком, Олегом и Владимиром, жила в Киеве и управляла дела земские (гражданские, или внутренние). Тогда внезапно печенеги пришли к Киеву, град облегли отвсюды. В Киеве на то время войск не случилось; граждане, колико могли, обороняли град, укрепяся елико умели. К Святославу весть послать было не можно, все пути печенеги заняли и ко Днепру воду брать не допускали. За Днепром, в Чернигове был воевода Претич; уведомясь он о том, вскоре собрал войска сколько мог, приплыл в лодиях и конницу привел, стал за Днепром противу Киева (на Лугах), имея лодии перед собою. Старейшины же киевские начали искать человека, кого переслать к воеводе сказать о крайней нужде, в которой находились; и нашелся един муж, довольно печенежский язык знающий, которой обещал перейти за Днепр с вестию ко воеводе. И тоя ж ночи вышед из града с уздою конскою, пошел сквозь печенежский стан, будто ищет коня, спрашивал у встречающих, не видали ли коня? Печенеги же мня его быть своим; дошел к реке Днепру, скинул одежду, пошел в реку и поплыл; что увидев, печенеги устремились за ним, но не могли ему учинить ничего. Воины же русские, пришедшие с воеводом Черниговским, видя человека, плывущего в Днепре, послали лодии ему на помощь и, взяв в лодию, привезли к воеводе, которому объявил, в какой нужде Киев находится. Воевода Претич учинил совет, в котором едва не все согласно представили, что с малым таким числом войск, как они с собою имели, противу превосходного множества град оборонить нельзя, и во град войти без довольного запаса для войск не польза же. Но Претич рассудив, что он имеет лодии, и печенеги на воде ничего ему сделать не могут, не имея лодий, решился, чтоб конечно идти чрез реку в лодиях, говорил: "Если града оборонить и помощь учинить не можно, то по крайней мере великую княгиню и княжичев можем взять и привести на сию сторону". И учинил тако: ночью шедши в лодии, на рассвете вострубили в трубы и пошли прямо ко граду, а люди во граде, слышав оное, сделали из города вылазку, напали на печенег. Печенеги же, видя, что с лица и с тылу на них наступают, подумали, что Святослав сам приспел на помощь города, убояся его, побежали от града; ибо боялися зело даже до имени великого князя Святослава, понеже был муж искусный и вельми храбрый воин. Тогда великая княгиня Ольга и со тремя внуками ее, Ярополком, Олегом и Владимиром, и со людьми вышла из города к лодиям и отъехала от города. Но, как светло стало, князь Печенежский возвратился с малыми людьми и приближился к войску русскому, звал, дабы князь или воевода к нему приехал для переговора. Воевода Претич поехал к нему, и князь Печенежский спросил: "Кто пришел к городу, князь ли сам или воевода?" Претич же отвечал: "Аз есмь воевода Святослава, пришел с передовыми войсками, а за мною придет множайшее число войск со князем самим". И рече князь Печенежский: "Буде ми друга и помиримся", на что Претич согласился, и подали руку друг другу Печенежский князь подарил Претичу коня, саблю и стрелы, а Претичь даль князю щит и меч; после того князь Печенежский отступил с войском от града, возвратился восвояси, не могши взять Киев.

Игорь, имея мир со всеми соседьми, пребывал в Киеве; стал помышлять, хотел наложить и умножить дань на древлян; и пошел Игорь со войском под начальством Свенельда, и наложи и собра тяжкую дань со древлян, и учинил им оскорбления многие, и возвращался ко Киеву, отпустил войски восвояси, с малою частью паки поехал ко древлянам, желая более еще собрать дани. Малдив, сын Нискитин, князь древлян, услыша, что Игорь к ним идет, послал к нему послов просить, глаголя: "Не разори и не погуби нас, ты собрал дань всю, оставь нас в покое". Игорь, не уважая прошение древлян, пошел к ним, стал под город Коростен. Они же ночью, вышед из города Коростена, нечаянно напали на стан Игорев, убили его и малое число людей, с ним находящихся. (В 945 году) Игорь скончался на шестьдесят восьмом году от роду. Княжил 66 лет. Погребен бысть у Коростена града в лесу близ речки, где и до днесь называется Холм весьма великий - Могила Игорева.

В 913 году древляне отказались Игорю дань платить и войски давать. Игорь, собрав войски, иде на древляны, победил их и наложил на них дань больше прежнего в наказание за непослушание. Дань же наложенную роздал заслуженным воеводам и войску. Единого из воевод, именуемого Свенельд (из варяг), Игорь послал усмирить Углицев*, они чинили ему сопротивление; наконец, когда вошел в город Пересечен (в 916 году), который три года в осаде держал, тогда углицы ушли вниз по Днепру, оставили город пуст. ______________________ * Углицы - от реки Угла, ныне Орел. ______________________ В 915 году пришли печенеги в первый раз на Русскую землю; Игорь послал к ним навстречу и заключил с ними мир. Греческий же император нанял за деньги войски у печенег; но как печенеги пришли ко грекам и увидели раздор и несогласие греческих военачальников, и что об общем деле и добре не радеют, то отошли от грек и возвратились восвояси, и тем подали случай царю Болгарскому одержать поверхность над греки и взять грады многие греческие и даже до города Андрианополя. В 920 году Игорь поход имел паки на печенег. В том же году у великого князя Игоря родился сын, и великая княгиня Ольга нарече его Святослав. В 921 году Игорь посылал в Грецию дани ради; видя, что греки не хотели положенной на них ежегодно по договору платить, приготовил войски и кораблей много, хотел идти на греки, но греки упредили поход, платя дань. Греки, уведомясь о вооружении Игоря, заключили мир со Волгарем. Потом приходили угры (венгерцы) на Царьград. Роман император откупился от них данью, к немалому предосуждению, стыду и ущербу империи Греческой, ослабевшей до такой степени внутренними раздорами и беспорядками. В 941 году Игорь послал к грекам ежегодной дани ради, которую греки неисправно платили, и, не получая оной, пошел с войском великим в лодиях ко Царюграду. Болгары, уведав о том, послали весть ко царю Греческому, что русь идет со войском к Константинополю. Игорь же, пришед, воева Вифинские страны до Ираклии и Пафлагонские земли, и всю страну Никомидийскую и судов греческих много побрал. Греческого же войска не было тогда в тех местах, ни воеводы. Но вскоре пришед военачальники Памфил Демественник с сорокью тысячами, Фока Патрикий с македонянами, Федор Стратиг со Фракийскими войсками, окружили русские войска. Игорь, учиня совет, прошел сквозь греки, и бысть битва сильная - русские войски одолели греческих. К вечеру русь стали у лодей, и тоя ночи Игорь сел в лодии, отошел с войском от берега. Император послал в Ипподром (площадь, где в Цареграде был рыск конский) сколько было в Константинополе войска с Патрикиием Феофаном, царской одежды хранителем, и Феофан, судовые войски уготовив, вышел на русь, ожидая на себя их в лодиях, дабы напасть на них, а между тем стоял закрыт в крепком месте у Маяка (по-гречески Фара), в нем же огнь - для освещения в ночи приходящих кораблей. И встретя Патрикий Феофан русские корабли, начался бой между грек и руси, и стали русские побуждать грек, но греки начали трубами огнь* метать на лодии русские, и лодии загорелись. Русы же старались гасить и убрести в море, и возвратилось в Русь со Игорем не более третей доли, иные попадали в воду, иные - в плен грекам. ______________________ * Сей огнь, сказывают, был состав, издавна найденный у грек и потом потерянный. ______________________ Игорь в несчастии не уныл; возвратясь, начал паки собирать войски; послал по варяг за море, призывая их на грек, хотя поправить неудачу. В 944 году Игорь, собрав все свои войска - славян, полян, русь, кривич, тиверцов, нанял печенег, пошел в другой раз на грек в лодиях и на конях. Слышав же сие, Корсунцы послали к императору извещати, что идут русы в кораблях, такожде и в Болгары послали вести о том же, и что печенеги Игорь нанял, и землею идет конница; сие услышав, император Греческий послал ко Игорю знатных бояр с просьбою, чтоб не ходить, а договоренную (дань) с Олегом взял за все годы. Такожде и к печенегам император послал злато и дары многие. Игорь, пришед к устью Дуная водою, получив послов императора Греческого, созвал своих советников, объявил им речи послов. Вельможи Игоревы говорили ему: "Когда император Греческий хочет дань платить, то чего можем более требовать? Лучше без войны желаемое получить. Кто знать может, кому в войне счастие будет". Игорь, приняв сей совет за полезно, взял от грек присланные дары, велел послам быть с обещанною данию в Киев, сам туда же возвратился. Печенег же послал противу болгар. В 945 году прислал император Греческий послов ко Игорю для утверждения прежнего договора, и привезли обещанную дань. Игорь же послал своих послов со грамотою* к императору и заключил снова договор в 17 статьях, взяв за основание прежние договоры, и сверх оных постановили в десятой статье того договора сию примечательную статью: "О Корсунской стране, колико городов есть на той стране, не имеют власти князи русские на оные воевать или ими обладать; но ежели они (Корсуне) дадут ко вражде причину и потребует князь русский (от Греческого императора) управь!, то царь Греческий пошлет войско и управу учинит". Из сей статьи видно, что князи русские до сего постановления ходили прежде и при Игоре на корсунские места (Крым) войною, но о сем записания потеряны или еще не отысканы. ______________________ * Сей огнь, сказывают, был состав, издавна найденный у грек и потом потерянный. ______________________ В третейнадесять статье написано тако: "Когда же придут черные или болгары, воевать на страну Корсунскую, и великому князю русскому их не допущать, дабы не учинили вреда оному пределу".* ______________________ * Греки, или лучше сказать, генуэзцы, подданные грек, сарматскими (крымскими) городами владели. Следовательно, сия статья в их пользу положена. ______________________ В седьмойнадесять статье же положено в пользу грек, что когда пожелают от великого князя помощных войск, тогда требовать оных письмом, "да чрез то уведают иные страны, какую дружбу имеют греки с русью".* ______________________ * Из сего видно, колико тогда уже уважаема была Русь. ______________________ По обряду подписания и утверждения сего договора видно, что тогда в Руси было уже много христиан. Сей договор подписан апреля 20 в третей седмице по Пасхе 945 года. По возвращении послов великого князя Игоря в Киев и по приезде греческих послов Игорь подтвердил присягою тот договор следующим обрядом, по сказании историков: "Наутрие призвав послы, пошел на холм, и поклали оружия своя, щиты, брони и злато и учиниша присяги, христиан Русь водили ко кресту в церкви Святого Илии; много бо быша варяги, славяне и русы христиане". Игорь же отпустил послов греческих со дарами и отдал им греческих пленников. Писатели говорят: и бысть о сем мире удовольствие общее велие и тишина повсюды, и чрез то ремеслы и торги умножились в руси и у грек.